Зеленые тени, Белый Кит

— Таинственное? — подсказал я.

— Что у них на уме, неясно, но помяните мои слова — ничего путного из этого не выйдет! Вам приходилось видеть что-нибудь похожее?

— Co дня большого пожара в женском монастыре — нет, — сказал Нолан. — Я…

Но, похоже, слово «монастырь» обладало не единственным магическим свойством. Тотчас распахнулись двери, и вошел отец Лири, задом наперед, то есть тылом, приложив ладонь к щеке, словно норны отвесили ему под шумок увесистую оплеуху.

При виде его спины все уткнулись носами в стаканы, выжидая, пока священник, все еще глазевший на двери, как на разверзнутые врата ада, сам приведет себя в чувство выпивкой.

— И двух минут не прошло, — сказал наконец священник, — как мне явилось неописуемое зрелище. Неужели за столько лет нагромождения всевозможных бедствий Ирландия и впрямь свихнулась?

Стакан священника снова наполнили.

— Уж не столкнулись ли вы с пришельцами с Венеры, святой отец?

— Так ты их видел, Финн? — сказал священник.

— Да. Вам видится в них что-то недоброе, ваше святейшество?

— Не то чтобы доброе или недоброе, а скорее эксцентричное и нарочито сумасбродное, Финн, я бы сказал — барокко или рококо, если ты улавливаешь ход моей мысли.

— Точнее не скажешь, сэр.

— Вы видели их последним, куда они направились? — спросил я.

— На окраину парка, — сказал священник. — Вам не кажется, что теперь в парке разразится оргия?

— Прошу прошения, святой отец, погода этого не допустит, — сказал Нолан, — но по-моему, чем торчать тут без толку, лучше б нам их выследить…

— Это противоречит моей этике, — сказал священник.

— Утопающий хватается за что попало, — сказал я, — но если вместо спасательного жилета ему подсунуть этику, то он с ней и утонет.

— Прочь с горы, — сказал священник, — хватит с нас Нагорной проповеди. Куда ты клонишь?

— А клонит он вот куда, святой отец, — запыхтел Нолан, — такого нашествия благородных сицилийцев здесь никогда не было. Как знать, может, они прямо сейчас посреди парка читают вслух для миссис Мерфи, мисс Клэнси или миссис О'Хэнлан… А спрашивается, что именно они им читают?

— «Балладу Рэдингской тюрьмы»? — предположил Финн.

— Точное попадание! — вознегодовал Нолан, рассерженный тем, что самую суть у него выхватили из-под носа. — Откуда нам знать, может, эти чертики из табакерки только и делают, что сбывают недвижимость на острове Файр-Айленд? Слыхали о таком, святой отец?

— Американские газеты часто попадают на мой стол.

— А помните жуткий ураган сорок шестого года, когда волны накрыли этот самый остров близ Нью-Йорка? Мой дядя, да сохранит Господь его зрение и рассудок, служил там в береговой охране, которая эвакуировала всех жителей острова до единого. Он рассказывал, что это было похлеще, чем показ моделей у Феннелли, раз в полугодие. И ужаснее, чем съезд баптистов. Десять тысяч человек ринулись в шторм к берегу и тащили рулоны портьер и клетки с попугаями, в спортивных куртках томатно-мандаринного цвета и лимонно-желтых туфлях. Это была самая суматошная, паническая картина после того, как Иероним Босх написал Ад в назидание потомкам и отложил палитру. Шуточное дело — эвакуировать десять тысяч хлюпиков, хрупких, как венецианское стекло, хлопающих своими коровьими глазищами, несущих пластинки с симфонической музыкой, и с серьгами в ушах, и не надорвать при этом живот. После этого мой дядюшка запил.

— Расскажи нам еще что-нибудь про ту ночь, — сказал изумленный Килпатрик.

— Черта вам лысого еще! — сказал священник. — Все — на улицу! Окружить парк, смотреть в оба! Встречаемся через час на этом месте.

— Вот это другое дело! — вскричал Келли. — Давайте, в самом деле, разузнаем, что у них на уме!

Двери распахнулись. Все побежали. Я преградил им дорогу и стал давать указания толпе, собравшейся на тротуаре, а священник руководствовался своим компасом.

— Келли, Мерфи, вам обойти парк с севера. Тималти — с юга. Нолан, Кланнери и Гэррити — с востока, Моран, Ма-Гвайр и Килпатрик — с запада. Выполняйте!

Но каким-то образом в этой неразберихе Келли и Мерфи на полпути к парку очутились в пабе «Четыре трилистника» и подкрепились перед охотой; Нолан и Моран повстречали на улице жен и вынуждены были искать убежища в «Четырех провинциях»; а Ма-Гвайр и Килпатрик, проходя мимо кинотеатра на Графтон-стрит, услышали пение Дины Дурбин и присоединились к Дуну, который коротал там день.