12 ульев, или Легенда о Тампуке

— Сделайте, чтобы нам не мешали. — Кнабаух говорил, не поворачиваясь, а сам всматривался в лицо Че Гевары, пытаясь понять, насколько тот в своем уме и можно ли ему доверять. — Он в палате один?

— Нет, не один! — послышался голос за спиной.

Артур Александрович оглянулся. Сквозь толпу зевак к своей койке с достоинством следовал Рыжов. Всем видом он пытался показать, как презирает соперника. Игорь Николаевич с размаху сел на кровать. Растянутые пружины гулко стукнулись о пол, оставив на ягодицах травматолога мелкую сеточку. Стойко справившись с кошмарной болью в копчике, он продолжил:

— Нас в палате двое, милостивый государь. Есть еще одна койка, — он кивнул в сторону двери, где стояла кровать с крупным пятном на одеяле, — так что милости просим! — Он гадко засмеялся.

Во время этого разговора Че Гевара с ужасом переводил взгляд с Мозга на соседа и постепенно приближал палец ко рту.

— Закрой рот, дебил! — Кнабаух с отвращением покосился на грязную кровать. — Уберите отсюда этого дегенерата!

Семен с осуждением посмотрел на Мозга. Однако говорить ничего не стал. Он поднял под руки потерявшего от возмущения дар речи Рыжова и вывел из палаты. Светлана Геннадьевна в мечтах уже видела Кнабауха своим «любимым» пациентом. Оттеснив при помощи собственного бюста «контингент», она встала в дверях, честно отрабатывая полученные пятьдесят долларов.

Разговор закончился быстро. Мозг покидал сумасшедший дом почти бегом, на ходу набирая какой-то номер на мобильном. Уже в дверях его догнала произнесенная гадким голосом фраза:

— Не забывайте нас! Милости просим. Коечку я придержу.

Мозг оглянулся. На него смотрел Рыжов и, что-то шепча, водил руками в воздухе.

— Идиот! — в сердцах буркнул Кнабаух и хлопнул дверью.

* * *

После визита в дурдом Мозга одолели умные мысли. Паука надо было брать. А брать было некому. Витя-Хана понемногу истреблял цвет боевого криминалитета Северной столицы. Артур Александрович сел в машину и уехал из города. Подходящие исполнители нашлись в Выборге. Подрастающей молодежи было тесно в спортзалах давно поделенного мира. За деньги юным отморозкам было все равно, Паук там, жук или таракан...

Кнабаух, в безупречном французском костюме и английском клубном галстуке, произвел на провинциальных братков неизгладимое впечатление. Итогом переговоров был выезд бригады в Питер на «халтуру». Предстартовый инструктаж «энтомологов» Артур Александрович свел к минимуму:

— Курская двадцать пять, квартира три. Выйдет мужик в наколках — скрутить, рот заткнуть, мешок на голову, и вот в этот адрес, — он сунул в карман местного бригадира листок бумаги. — Станет что-нибудь говорить, понять не пытайтесь. Заткнули рот — и в машину.

Фотографии Паука Кнабаух предусмотрительно решил не давать. Во избежание ненужных расспросов.

— Мне — мужик, вам — бабки. Вопросы? — Мозг посмотрел на братков.

— У нас с понятием все в ажуре. И языки знаем, как-нибудь поймем, — один из бойцов гордо поднял бритую голову, напоминая, что Выборг — не окраина, а почти заграница.

— Молодой человек, ваш клиент в совершенстве владеет феней. Кстати, при опознании — еще одна важная деталь. Понять, я думаю, вы сможете процентов пять. Но даже это испоганит вашу юную душу безвозвратно. А поскольку плачу я, то и будьте любезны, выполнять мои требования неукоснительно!

Бригадир покровительственно похлопал спросившего по плечу:

— Это он так, на всякий случай. Сделаем в лучшем виде.

— Да уж, постарайтесь, — Кнабаух встал, давая понять, что разговор закончен.

Говорить о монстре из прошлого он не стал, поскольку это становилось плохой дриметой.

Глава 37

НИГЕРИЯ — МАМА. ПИТЕР — ПАПА

Вторая наколка получилась на славу. Белая тушь на черной коже смотрелась шикарно. Паук посмотрел на свое произведение с гордостью Пигмалиона:

— Ништяк, Мишка. Будешь жить по понятиям — мы тебе еще и на плече визитку замастырим.

Мананга помахал в воздухе рукой, пытаясь уменьшить жжение после росписи. Солнце замелькало ребристым кругом, как велосипедное колесо, но жжение не уменьшилось. Интенсивное обдувание разрисованной кисти тоже не помогло. Оставался испытанный способ, освоенный за время обучения на твердую «четверку».

— Надо уипить, — жалобно сказал он, вопросительно глядя на учителя.

Тот степенно кивнул в сторону холодильника:

— Надыбай в ящике, обмоем картинку.