12 ульев, или Легенда о Тампуке

Ошибка в выборе цели обнаружилась на полдороги. Почти не поворачивая головы, Хана повела глазами. Поворот к лечебным отделениям они проскочили. Бросив взгляд на виднеющийся впереди указатель с надписью: «Подвал», Виктория Борисовна решила: «Может, оно и к лучшему».

Они почти прошли. Еще несколько шагов — и поворот скрыл бы их от глаз внимательных зрителей. Но бдительный охранник все же отреагировал в спину:

— Вы, простите, куда?

— На работу, — не останавливаясь, бросила Хана.

— Пропуск попрошу! — противным металлическим голосом сказал он, заступая дорогу.

На миг в холодных серых глазах Ханы мелькнул стальной блеск. И тут же исчез за шторами полуприкрытых век. Что-то неуловимо изменилось в ее облике. Чуть сгорбилась спина, опустились плечи, сморщилось лицо. Перед охранником стояла обыкновенная старушка, идущая на работу.

— Не серчай, милок, дома я его забыла. Склероз уже, прости Господи.

— Придется возвращаться.

Старушка в отчаянии всплеснула руками:

— Куда ж я, через весь город! А полы ты, что ль, дубинкой помоешь?

— Ладно, пусть проходят. И так санитарок сейчас не найти, — донеслось из «аквариума».

Вдобавок усилился гул голосов «посетителей». Братва коротала ожидание, почувствовав себя Робин Гудами:

— Ты чё, нюх потерял? Пусти бабулю на работу...

— Отстань от пенсионеров!

Тут из-за спины Виктории Борисовны выкачнуло Файнберга.

— А вы кто? — удивился охранник.

Профессорские глаза за стеклами очков задорно искрились полнейшей потерей ориентации во времени и событиях.

Догадавшись, преимущественно по интонации, что вопрос обращен к нему, Виктор Робертович с достоинством кивнул.

— Вы что, тоже полы мыть?

На этот раз кивок пришелся кстати. На всякий случай профессор кивнул еще два раза, не дожидаясь расспросов и давая ответ авансом.

— А в подвал-то зачем?

— За инвентарем, — отбрила Хана, увлекая Файнберга за собой.

Удерживать их не решились. Но подозрительный страж больничного порядка все же спросил:

— Вдвоем полы моете?

Из всех оправданий и отмазов лучше всего действуют самые нелепые.

— Ассистент, — гордо бросил через плечо Виктор Робертович и, закрепляя эффект, на прощание кивнул.

— Понятно... — протянули ему в след, но качающаяся спина уже скрылась за поворотом.

Подвал состоял из закоулков, поворотов и тупиков. Но старый хирург излучал сусанинскую уверенность:

— Витя! Хирургию я найду хоть пьяным, хоть связанным! — Эхо разнесло его голос по тоннелю, увязнув в сыром, гулком подземелье, распавшись в боковых ответвлениях...

После чего они и заблудились. Виктория Борисовна скептически поцокала языком, осматривая облупленные стены со змеистыми пучками проводов:

— Витя, ты и так пьяный. Может, тебя связать?

Файнберг зачем-то потрогал мокрое пятно на стене, потом тщательно обнюхал пальцы:

— Прошу прощения. Боюсь, я не в форме.

Хана не ответила. Ее внимание привлек большой металлический шкаф. На серой дверце было крупными буквами написано: «Не влезай, убьет!» — и нарисована молния. Мощным заслоном на пути террористов, в замочных ушках распределительного щита надежно торчала мягкая алюминиевая проволока. Легким движением устранив препятствие, Виктория Борисовна тщательно изучила электросхему. Вернув сооружению неприступный вид, она заторопилась:

— Витя, напрягись. Нужно отыскать Тампука.

Хирургическое отделение все-таки нашлось. Очевидно, все-таки сказался огромный профессорский опыт. Хотя нельзя полностью отрицать и роли указателей, которые, как выяснилось, присутствовали на каждом повороте. Перед заветной дверью они остановились. В замочную скважину можно было разглядеть двух сидящих у стены людей. В дальнем конце коридора горела настольная лампа на посту дежурной сестры. Сама она, правда, отсутствовала.

— Успели, — выдохнула Хана с облегчением. — Наверняка его стерегут! Значит, жив. Раздеваемся до халатов.

Скинув пальто на подоконник, они вошли. Проникнув на отделение, Хана тут же нырнула в открытую дверь служебного туалета, прошептав:

— Витя, уточни, в какой палате негр.

Она нашла швабру с тряпкой и принялась наливать воду в ведро.

* * *

Безжалостные часы отсчитывали последние минуты сладкого предрассветного сна для больных. Из ординаторской хирургического отделения слышалось страстное прерывистое дыхание. Белые кружевные трусики скользнули по стройным ножкам вниз, скрипнул старенький диван, принимая два разгоряченных тела, подстраиваясь продавленными пружинами под ритм первых движений. Женский вздох взлетел к прокуренному желтому потолку, унося ощущение реальности...