12 ульев, или Легенда о Тампуке

— Что будем делать? — донеслось с переднего сиденья.

Мозг открыл глаза и посмотрел в зеркало. Жернавков тут же обернулся.

— Спасибо за хорошую работу. Убирайте оттуда своих людей. Дальше — я буду думать.

От этих слов особиста передернуло.

Кнабаух выходил из машины победителем. Он аккуратно прикрыл за собой дверцу, затем будто что-то вспомнил, снова открыл и сказал:

— Вы не стесняйтесь, позванивайте, — и опять аккуратно закрыл.

Машина медленно тронулась и покатила по безлюдным улицам, набирая скорость. Владимир Федорович Жернавков спешил домой.

— Если все нормально, снимаю дачу и увожу, — шептал он одними губами.

Постепенно шок от первого потрясения прошел. Глядя прямо перед собой, майор жестко произнес:

— Давай поиграем, умник.

Он ехал и улыбался каким-то собственным мыслям. У Жернавкова появилась цель, а у Кнабауха еще один враг. Пожалуй, самый опасный в его жизни.

Тем временем на заснеженной площади Мозг набирал номер, торопливо нажимая кнопки сотового телефона. Ответили сразу, как и должно было быть.

— Я.

Артур Александрович улыбнулся:

— А это я. Игнат, запиши адрес.

— Я запомню, — Спец всегда так говорил, а Кнабаух всегда повторял. Это было обязательно как пароль.

— Запиши, пожалуйста, Энтузиастов, тринадцать, Файнберг Виктор Робертович. Он там. Он нам мешает. Он опасен. Спроси, куда он дел Паука, если сможешь, и попрощайся...

— Всего доброго, — спокойно произнес Спец и отключился.

Глава 20

ГЕРОИ И ГЕРОИНЫ

По укатанной до ледяной корки дороге неторопливо ехали «Жигули» шестой модели с полностью открытыми окнами, удивляя замерзающих прохожих. В тишине пустынных в этот час улиц сквозь рычание двигателя отчетливо слышались голоса.

— Однозначно — твоя моча, эт'самое, Стрижак. Такая же вонючая и бесполезная, как ты сам.

— Герман Семенович, я, конечно, Вас очень уважаю, но обидные вещи Вы говорите. Полчаса назад вы лично признались в своей причастности. А потом, эт'самое, я в два раза меньше Вас. А залило почти весь салон, извините. И мы, кстати, здесь с Вами не одни.

— Ну, Костя, ты даешь. Это тебе машина сразу не понравилась. А еще партнер, называется...

«Шестерка» продолжала методично целовать лобовым стеклом снежинки, тут же превращающиеся на нем в слезы. Неутомимые «дворники» разбрасывали их по сторонам. Машина плакала. Так ее осквернили впервые.

Ф 911 СБ остановилась неподалеку от припарковавшейся красной «копейки». Снегопад усилился. Уже через минуту машина «наружки» была замаскирована под сугроб с черными бойницами открытых окон. Через них, как из бани, валил подозрительно пахнущий пар. Впрочем, издалека могло показаться, что в салоне курят.

— Профессор вышел из машины, — у одного Пименова был бинокль ночного видения, и он неотрывно следил за клиентом. — Заходит в подъезд. Стрижак!

— Я, — тоскливо отозвался тот, в поисках суши забившись в самый дальний угол машины.

Герман Семенович секунду подумал.

— Нет, эт'самое. Бондаренко, лучше ты. Иди погрейся и отследи адрес.

Оперативник послушно вылез из машины и, играя пьяного, — как фигуру, наиболее подходящую для этого времени и района, — направился к цели. В глубине души он надеялся, что отопление в подъезде не отключено...

Вдруг дверь парадной распахнулась, и на улице вновь появился объект. Близоруко щурясь, он рассматривал какую-то бумажку. Ужас накрыл Бондаренко сразу и целиком. Издав протяжный стон, филер рухнул в ближайший сугроб. Снег мгновенно облепил мокрую одежду, до неузнаваемости изменив его облик.

В машине Ф 911 СБ Герман Семенович Пименов до синяков вдавил в глазницы бинокль ночного видения, а другой нащупал под курткой ручку пистолета. Стрижак энергично начал поиски резервного импортного пакета.

* * *

Виктор Робертович прочесал первый подъезд тринадцатого дома по проспекту Энтузиастов. Номера квартир шли по возрастающей. Вопреки логике — справа налево и сверху вниз. Логова травматолога Рыжова в странном подъезде не нашлось. Файнберг снова вышел на улицу.

— По инструкции, необходима рекогносцировка! — копируя подругу, произнес он, всматриваясь в бумажку с адресом.

Неожиданно странный звук привлек его внимание. Виктор Робертович поднял голову и увидел падающее в сугроб тело. «Инфаркт», — решил Файнберг и поспешил на помощь. Бондаренко, сам того не подозревая, продолжал «косить» под сердечника. Он мычал и судорожно хватался за грудь. Файнберг нагнулся и громко — на случай, если у больного не все в порядке со слухом, — спросил: