Возвращение: Тень души

И как будто этого было недостаточно, у Леди Ульмы был веер из настоящих павлиньих перьев, вставленных в ярко-зеленую нефритовую ручку, с кисточкой на конце, на которой тихо звенели нефритовая, топазовая и изумрудная подвески. На шее Бонни красовалось нефритовое ожерелье, инкрустированное изумрудами, сапфирами и ляпис-лазурью. На запястьях у нее были наручники из нефрита и изумруда — символ ее рабства, и они щелкали каждый раз, как она двигалась. Но Бонни не могла долго задерживать на них взгляд, и не могла призвать надлежащую ненависть к ним.

Она думала о том, что пришел специальный парикмахер для того, чтобы выпрямить земляничные кудри Бонни до состояния пока они, потемневшие до истинно красного, не были гладко прилизаны к ее голове, и закреплены нефритовым и изумрудным зажимами. Ее лицо формы сердца никогда не выглядело настолько зрелым, настолько сложным. К изумрудным векам с накрашенными ресницами Леди Ульма добавила яркую красную помаду и, нарушив свое правило, все-таки добавила ей румян на щеки. Это выглядело так, словно на полупрозрачной коже Бонни проступил румянец от комплимента.

Изящно вырезанные нефритовые сережки с золотыми колокольчиками внутри завершали ансамбль, и Бонни чувствовала, будто она была Принцессой Древнего Востока.

— Это действительно какое-то чудо. Обычно я похожу на эльфа, пытающегося нарядится черлидером или цветочницей, — говорила она, целуя Леди Ульму снова и снова, восхищенная тем, что помада осталась на ее губах, а не на щеках женщины. —   Но сегодня я выгляжу как молодая женщина.

Она бы продолжала лепетать, не в состоянии остановить себя, даже видя как Леди Ульма уже пыталась осторожно стряхивать слезы со своих глаз, но в этот момент в комнату зашла Елена и она ахнула.

Платье Елены было завершено только во второй половине дня, поэтому Бонни видела его лишь на эскизе. Но он не в состоянии был передать, как платье будет смотреться непосредственно на Елене. Бонни в тайне задавалась вопросом, понадеялась ли Леди Ульма на естественную красоту Елены и надеялась ли, что Елена будет в таком же восторге от своего платья, как Бонни и Мередит от своих. Теперь Бонни поняла.

— Оно называется «Платьем Богини», — объяснила Леди Ульма всем, ошеломленно притихшим, когда Елена вошла в комнату, и Бонни подумала, что если богини когда-либо жили на горе Олимп, они бы хотели одеваться именно так.

Фокус платья был в его простоте. Оно было сделано из молочно-белого шелка с изящно плиссированной талией (Леди Ульмы назвала такую плиссировку «рачингом»), которая держала две простые части лифа, образующие V-образный вырез, демонстрируя персикового цвета кожу Елены между ними.

Лиф, в свою очередь, держался на плечах двумя застежками, золотыми, инкрустированными перламутровыми жемчужинами и бриллиантами. От талии юбка ниспадала изящными складками вплоть до сандалий Елены, также изготовленных из золота, жемчуга и бриллиантов. На спине ткань, скрепленная пряжками, становилась тонкими бретелями, скрещиваясь на спине, чтобы вновь встретиться на плиссированной талии. Такое простое платье, но такое великолепное на правильной девушке.

На шее Елены было изящной работы ожерелье из золота и жемчуга в форме бабочки и с таким количеством бриллиантов, что с каждым ее движением они загорались разноцветными огнями. Там же висел и алмазный кулон с ляписом, который подарил ей Стефан, так как она наотрез отказалась снять его. Это было не важно. Бабочка полностью скрывала подвеску. На каждом запястье Елены также были наручники из золота и жемчуга с бриллиантами, сочетающиеся с ожерельем.

И это было все.

Волосы Елены расчесали наверно сотню раз, в результате чего они ниспадали на ее плечи золотистыми мягкими волнами, на ее губы нанесли нежно-розовую помаду. Но ее лицо, с темными густыми ресницами и светлыми изогнутыми бровями, на котором ее розовые губы приоткрылись от волнения, окрасив щеки в яркий цвет, осталось абсолютно нетронуто. Ниспадающие каскадом алмазные серьги виднелись сквозь ее золотые локоны. Она сведет их с ума, подумала Бонни, глядя на платье с завистью, но не с ревностью, а скорее наслаждаюсь мыслью о том, какой фурор произведет Елена.

— Ее платье намного проще чем наши с Мередит, но мы опять будем в ее тени, — все же Бонни считала, что Мередит никогда не выглядела лучше или более экзотично.

Она также никогда не подозревала, о потрясающей фигуре Мередит, несмотря на широкий ассортимент у той дизайнерской одежды. Мередит пожала плечами, когда Бонни сказала ей это.