— Может.
— Дай еще послушать. Тик-тик-тик-тик-тик-тик-тик-тик. Смит отступил и растерянно захлопал глазами. Он протянул руку и коснулся теплых щек и ладоней двойника.
— Откуда он у тебя?
— Правда, он великолепно сработан?
— Невероятно. Откуда?
— Дай этому человеку твою карточку, Брэйлинг-два. Брэйлинг-два жестом фокусника извлек белую карточку.
— Нет, — сказал Смит.
— Да, — сказал Брэйлинг.
— Естественно, — сказал Брэйлинг-два.
— Как долго это продолжается?
— Уже месяц. Я держу его в погребе, в ящике для инструментов. Моя жена никогда вниз не спускается, а единственный ключ от замка к этому ящику — у меня. Сегодня вечером я сказал, что хотел бы выйти купить сигару. Я спустился в погреб, вынул из ящика Брэйлинга-два и отправил его составить компанию моей жене, пока сам я провожу время в твоем обществе, Смит.
— Чудесно! Он даже пахнет, как ты. "Бонд-стрит" и "Мелакринос".
— Назови меня буквоедом, но, по-моему, это в высшей степени порядочно. В конце концов, больше всего на свете моя жена жаждет обладать мной. Эта марионетка — я до кончиков ногтей. Я был дома весь вечер. Я пробуду дома весь следующий месяц. А тем временем после десяти лет ожидания некий джентльмен побывает в Рио. Когда я вернусь из Рио, Брэйлинг-два отправится обратно в ящик. Смит поразмышлял минуту-другую.
— А он продержится месяц без подзарядки? — спросил он наконец.
— Хоть шесть месяцев, если нужда возникнет. И он сконструирован так, чтобы полностью соответствовать — есть, спать, потеть — все естественно, как само естество. Ты ведь позаботишься о моей жене, Брэйлинг-два?
— У тебя премилая жена, — кивнул Брэйлинг-два. — Я к ней весьма привязался. Смита начала пробирать дрожь.
— А как долго работает корпорация "Марионетки"?
— Втайне — вот уже два года.
— А вдруг… ну, если есть возможность… — Смит с мольбой ухватил приятеля за рукав. — Ты мне подскажешь, где я мог бы обзавестись роботом… ну, марионеткой для себя? Адресом не поделишься?
— Держи. Смит взял карточку и повертел в руке.
— Спасибо, — выпалил он. — Ты и не знаешь, что это для меня значит. Хоть немного отдыха. Хоть один вечер за месяц. Моя жена так меня обожает, что и часа без меня прожить не может. Я и сам ее нежно люблю, но… помнишь стихи: "Любовь улетает — достаточно руки разжать, любовь умирает, коль в путах ее удержать"? Вот я и хочу немного ослабить хватку.
— Ты счастливчик, тебя жена хоть любит. Моя проблема — ненависть. С этим справиться потруднее.
— О, Нетти любит меня безумно. Моя задача — приспособить ее любовь к себе.
— Удачи тебе, Смит. Заходи ко мне, пока я буду в Рио. Моей жене покажется странным, если ты вдруг перестанешь заглядывать. И обращайся с Брэйлингом-два совсем как со мной.
— Правильно! Прощай. И — спасибо! Смит с улыбкой на устах зашагал по улице. Брэйлинг и Брэйлинг-два повернулись и вошли в дом. В городском автобусе Смит насвистывал тихонько и вертел в пальцах белую карточку.
— Ну-ну, — пробормотал Смит.
Не так уж долго, подумал Смит. Через два месяца мои ребра придут в себя после сокрушающих объятий. Через два месяца моя вечно стискиваемая рука перестанет болеть. Через два месяца заживут вечные ссадины на нижней губе. Не то чтобы я хотел быть неблагодарным… Он перевернул карточку.
Автобус подъехал к остановке; Смит вышел. Подымаясь по лестнице, он тихо напевал себе под нос. "У нас с Нетти, — бормотал он про себя, — пятнадцать тысяч долларов на общем банковском счету. Я просто сниму восемь тысяч — скажем, на деловые расходы. Марионетка наверняка окупится, и даже с лихвой. А Нетти незачем знать". Смит открыл дверь и мигом очутился в спальне. Там была Нетти — огромная, бледная, погруженная в благостный сон.