— Да вся студия! Или нет: три человека, которые знают, что она там. Нужно, чтобы кто-нибудь вас представил. Никто не может войти в Холлихок-хаус без Констанции Раттиган. Не смотрите на меня так. Я помогу вам.
Крамли выпил свое шампанское и сказал:
— Еще один, последний, вопрос. Кто в ту ночь, двадцать лет назад, руководил всем этим? Занятие, наверное, не из приятных. Кто…
— Режиссировал? Разумеется, кто-то был режиссером. Люди бегали, налетали друг на друга, кричали. Настоящее «Преступление и наказание» или «Война и мир». Кто-то должен был крикнуть: «Не сюда, туда!» Тогда, посреди ночи, среди всех этих криков и крови, слава богу, он спас эпизод, актеров, студию, причем без пленки и кинокамеры. Величайший немецкий режиссер из ныне живущих.
— Фриц Вонг?! — воскликнул я.
— Фриц, — подтвердила Констанция, — Вонг.
64
Из орлиного гнезда Фрица, что на полпути от отеля «Беверли-Хиллз» к Малхолланд-драйв, открывался вид на десяток миллионов огней простиравшегося внизу Лос-Анджелеса. Стоя на длинной, изящной мраморной террасе перед его виллой, вы могли наблюдать, как самолеты заходят на посадку в пятнадцати милях оттуда, как горят яркие фонари, как медленно летят метеоры, ежеминутно появляющиеся на небе.
Фриц Вонг пинком распахнул дверь дома и прищурился, притворяясь, будто не замечает меня.
Я достал из кармана его монокль и протянул ему. Фриц взял его и вставил в глаз.
— Нахальный сукин сын. — Монокль блеснул в его правом глазу, как лезвие гильотины. — Так это ты! Восходящая звезда пришла шпионить за догорающей. Король, всходящий на престол, стучится к потерявшему могущество принцу. Писатель, наказывающий львам, что говорить Даниилу,[184] приходит к дрессировщику, указывающему им, что делать. Зачем ты приехал? Фильму капут!
— Вот несколько страниц. — Я зашел в дом. — Мэгги? С тобой все в порядке?
Мэгги кивнула мне из дальнего угла гостиной, она была бледна, но, насколько я мог видеть, уже оправилась.
— Не обращай внимания на Фрица, — сказала она. — Он полон вздорных мыслей и ливерной колбасы.
— Сядь рядом с этой потрошительницей и замолчи, — сказал Фриц, прожигая моноклем дыры в моих листках.
— Слушаюсь… — я посмотрел на портрет Гитлера на стене и щелкнул каблуками, — сэр!
Фриц бросил на меня сердитый взгляд.
— Дурак! Этот портрет маньяка-мазилы висит здесь как напоминание, что я сбежал от больших ублюдков и попал сюда к мелким. Господи, фасад студии «Максимус филмз» — точная копия Бранденбургских ворот! Да опусти куда-нибудь свой Sitzfleischf![185]
Я опустил свой Sitzfleisch и открыл рот от удивления.
Ибо за спиной у Мэгги Ботуин оказался самый невероятный иконостас, какой я когда-либо видел в жизни. Он был ярче, больше и прекраснее, чем алтарь из серебра и золота в церкви Святого Себастьяна.
— Фриц! — воскликнул я.
Ибо весь этот алтарь был заполнен мятными ликерами, бренди, виски, коньяками, портвейнами, бургундским и бордо, которые лежали на полках слоями хрусталя и выпуклого сверкающего стекла. Все это переливалось, как подводная пещера, откуда косяками могли бы выплывать искрящиеся бутыли. Над нею и вокруг нее было развешано бессчетное множество резных скульптур из шведского хрусталя, стеклянные фигурки Лалика,[186] уотерфордские[187] штуки. Это был парадный трон, ложе, где появился на свет Людовик XIV, гробница Эхнатона, коронационная зала Наполеона. Это была витрина магазина игрушек в ночь Рождественского сочельника.
Это было…
— Как ты знаешь, — сказал я, — я пью редко…
У Фрица выпал монокль. Он поймал его и вставил на место.
— Что будешь пить? — рявкнул он.
Мне удалось избежать его презрительности, вспомнив вино, о котором он сам как-то упоминал при мне.
— «Кортон»,[188] — сказал я, — тридцать восьмого года.
— Ты действительно думаешь, что я открою свое лучшее вино для такого, как ты?
Я с трудом сглотнул слюну и кивнул.
Выждав момент, он подскочил ко мне и взметнул вверх свой кулак, словно собираясь одним ударом свалить меня на пол. Затем кулак опустился, с неким изяществом, рука Фрица открыла дверцу стеклянного шкафа и достала оттуда бутылку.
«Кортон», 1938 год.
Он стал закручивать штопор, скрипя зубами и поглядывая на меня.
— Я буду следить за каждым твоим глотком, — проворчал он. — И если замечу на твоем лице хоть малейший намек на то, что тебе не нравится… чпок!
184
Даниил — библейский пророк, за свою веру брошенный по приказу вавилонского царя Дария на растерзание львам. Однако львы не тронули Даниила, что стало доказательством его праведности.
185
Седалище, зад (нем.).
186
Лалик, Рене (Rene Lalique) (1860–1945) — французский дизайнер, художник и ювелир, особенно прославившийся своими работами в области художественного стекла.
187
Уотерфорд (Waterford) — всемирно известная торговая марка изделий из хрусталя производства компании «Веджвуд» (Ирландия). Люстры из уотерфордского хрусталя украшают, например, Вестминстерское аббатство и Виндзорский замок.
188
«Кортон» (Gorton) — марка высококачественных бургундских вин, преимущественно красных.