— Сохранила шедевры!
Мэгги засмеялась.
— Не преувеличивай. Просто достойные фильмы. Некоторые забавные, некоторые слезливые. И сегодня они все здесь. Вокруг тебя, — спокойно произнесла Мэгги.
Я впитывал в себя их присутствие, вдыхал их «призраки», и комок стоял у меня в горле.
— Запускай мувиолу, — сказал я. — Домой я сегодня не пойду.
— О'кей. — Мэгги раздвинула еще несколько дверец над своей головой. — Ты голоден? Ешь!
Я взглянул и увидел:
«Марш времени»,[150] 21 июня 1933 г.
«Марш времени», 20 июня 1930 г.
«Марш времени», 4 июля 1930 г.
— Не может быть, — произнес я.
Мэгги замерла на полпути.
— В тридцатом году не было еще никакого «Марша времени», — сказал я.
— Прямо в яблочко! А ты, парень, знаток!
— Значит, эти катушки не «Марш времени», — продолжал я. — Это просто прикрытие. Но для чего?
— Мое собственное домашнее кино, снятое восьмимиллиметровой камерой, переведенное в тридцатипятимиллиметровый формат и спрятанное под надписью «Марш времени».
Я сдерживался, чтобы не броситься скорее к этим коробкам.
— Значит, у тебя тут запечатлена вся история киностудии?
— Назови любой год: двадцать третий, двадцать седьмой, тридцатый! Френсис Скотт Фицджеральд пьяный в столовке. Бернард Шоу в тот день, когда он захватил студию. Лон Чейни в гримерной, в тот день, когда он показал братьям Уэстмор,[151] как надо менять лица! А месяц спустя он умер. Удивительный, теплый человек. Уильям Фолкнер, пьяница, но благовоспитанный и грустный сценарист, бедняжка. Старые фильмы. Старая история. Выбирай!
Мой блуждающий взгляд наконец остановился. Я услышал, как воздух с шумом вырвался из моих ноздрей.
15 октября 1934 года. За две недели до того, как погиб глава студии Арбутнот.
— Вот этот.
Мэгги поколебалась в нерешительности, сняла фильм с полки, заправила пленку в мувиолу и включила аппарат.
Перед нами появились входные двери студии «Максимус филмз» октябрьским днем 1934 года. Они были закрыты, но за стеклом виднелись какие-то тени. А затем двери открылись, и из них вышли два или три человека. Посередине — высокий, крепкий мужчина, который смеялся, прищурив глаза, запрокинув лицо к небесам, так что его плечи содрогались от этого веселого хохота. Глаза его превратились в узкие щелочки, так он был счастлив. Он дышал полной грудью, едва ли не последний раз в жизни.
— Ты его знаешь? — спросила Мэгги.
Я заглянул в тесную, полутемную-полуосвещенную пещерку экрана.
— Арбутнот.
Я прикоснулся к стеклу, словно это был магический кристалл, в котором читалось не будущее, а лишь потускневшие краски прошлого.
— Арбутнот. Он умер в тот месяц, когда ты снимала этот фильм.
Мэгги отмотала пленку назад и запустила снова. Трое людей опять, смеясь, вышли из дверей, и в конце концов Арбутнот начал гримасничать перед камерой, в тот невероятно счастливый и давно позабытый полдень.
Мэгги заметила что-то в моем лице.
— Ну что такое? Выкладывай.
— Я видел его на этой неделе, — сказал я.
— Глупости. Ты что, накурился веселящих сигар?
Мэгги прокрутила еще три кадра. Арбутнот поднял голову выше, обратив лицо к обещающим дождь небесам.
А вот Арбутнот зовет кого-то и машет ему за кадром.
Я решил рискнуть.
— В ночь Хеллоуина на кладбище было чучело из папье-маше, на проволочном каркасе, с лицом Арбутнота.
«Дюзенберг» Арбутнота стоял у края тротуара. Босс пожал руки Мэнни и Грока, посулив им счастливые годы. Мэгги больше не глядела на меня, она смотрела только на скачущие, словно через веревочку, черно-белые картинки.
— Ничему не верь в ночь Хеллоуина.
— Его видели еще несколько людей. Некоторые в ужасе убежали. Мэнни и остальные много дней ходили по минному полю.
— Опять глупости, — фыркнула Мэгги. — Что еще новенького? Ты ведь заметил: я пропадаю в просмотровом зале или здесь, где воздух настолько разрежен, что, если подняться сюда, кровь пойдет носом. Вот почему мне нравится полоумный Фриц. Он снимает до полуночи, я монтирую до рассвета. Потом мы впадаем в спячку. Наша ежедневная зимовка заканчивается в пять, мы встаем, сверяя часы по закату. Раз или два в неделю, как ты тоже уже заметил, мы совершаем паломничество в столовую, чтобы за обедом доказать Мэнни Либеру, что мы еще живы.
— А он действительно руководит студией?
— А кто же еще?
— Не знаю. Просто у меня возникло странное впечатление от его кабинета. Мебель выглядит совершенно нетронутой. Стол всегда чистый. Посреди стоит большой белый телефон, а возле стола — кресло, которое в два раза шире, чем зад Мэнни. В нем он смотрелся бы как Чарли Маккарти.[152]
150
«Марш времени» (The March of Time) — ролики кинохроники, показывавшиеся в американских кинотеатрах перед основным фильмом с 1935-го по 1951 год. После массового прихода телевидения и новостных программ необходимость в таком формате отпала. Под таким же названием в 1930 году на студии «Метро-Голдвин-Майер» снимался музыкальный фильм. Впрочем, на экраны он так и не вышел, хотя номера из этого мюзикла были потом использованы в других картинах.
151
Братья Уэстмор (Westmore) — знаменитые голливудские гримеры.
152
Чарли Маккарти (Charlie McCarthy) — кукла, с которой выступал американский актер и чревовещатель Эдгар Берген (Edgar Bergen, 1903–1978). Кукла представляла мальчика, одетого во фрак и шляпу-цилиндр, в правом глазу — неизменный монокль. В основном Берген и Маккарти участвовали в комедийных радиошоу.