Сборник 12. На посошок

Я позвонил Сиду и задал ему один-единственный вопрос:

– Надеюсь, ты сохранил все эти пленки?

В один из последних теплых вечеров мы с Сидом решили прогуляться по кошерной эспланаде, где помимо прочего можно было купить совсем недурное пастрами и сладкие ватрушки, и вновь вышли к берегу, где стояло никак не меньше пары дюжин скамеек. И тут Сид неожиданно сказал:

– Хотел бы я знать…

– Это ты о чем, Сид? – спросил я, заметив, что он смотрит в сторону скамейки, пустовавшей уже почти неделю.

– Посмотри, – он взял меня под руку. – Видишь эту старую женщину?

– И что же?

– Она вернулась! А я-то думал, что с ней что-то стряслось.

– Я это знаю, – улыбнулся я.

– Ничего не понимаю! – изумился он. – Та же скамейка, и говорит она не меньше прежнего…

– Все правильно.

Скамейка была уже совсем недалеко.

– Странное дело, – прошептал он еле слышно. – Она, похоже, разговаривает сама с собой!

– Не совсем так, – покачал я головой. – Прислушайся получше.

– Пожалуйста, не морочь мне голову! Кому нужны все эти твои, с позволения сказать, аргументы? – воскликнула старая женщина, глядя горящими глазами на пустую половину скамейки. – Думаешь, у меня их нет? Ошибаешься! Послушай лучше, что я тебе скажу!

– Это тебя-то я должен слушать?! – послышался внезапно мужской голос. – Как я до этого дожил!

– Тот же голос! – изумился Сид. – Это его голос! Но он же умер!

– Все верно, – кивнул я.

– Это еще не все, – сказала старая женщина. – Посмотри, как ты ешь. Хоть раз посмотри!

– Легко тебе говорить. – Голос старика упал.

– Ну, так давай говори ты.

Раздался щелчок. Сид перевел глаза вниз и увидел, что старая женщина держит в руках диктофон.

– И еще одна вещь, – сказала она.

Щелк.

– Почему я должен все это терпеть?! – взмолился мужской голос.

Щелк.

– Интересно, что станется с тобою, когда я скажу всю правду?

Сид заглянул мне в глаза.

– Ты? – спросил он.

– Я, – признался я.

– Как? – спросил он.

– Я переписал на отдельную кассету все его реплики так, чтобы она успевала на них ответить. При желании она может остановить диктофон и выговориться вволю.

– Зачем ты это сделал?

– Я увидел ее на кладбище. Она что-то говорила, обращаясь к холодному куску мрамора, но ответа не было. Я переписал твои пленки, все эти его вопли и жалобы, и поздно вечером вернулся на кладбище. Она была все еще там, она, наверное, осталась бы там навсегда и умерла бы с голоду. Ответа не было. Но он должен был быть! Я подошел к могиле, включил диктофон, убедился, что из него раздаются вопли старика, вручил диктофон ей и тут же ушел. Даже не стал ждать, пока она начнет кричать в ответ. Он и она, она и он. Высокий голос и низкий, низкий и высокий. Я просто ушел. Прошлым вечером она уже сидела здесь на скамейке и ела ватрушку. Думаю, она собирается жить дальше. Здорово, а?

Сид прислушался к сетованиям старика:

– Сколько же это будет продолжаться? Почему я должен все это терпеть? Нет, пусть мне кто-нибудь ответит! Я жду!

– Хорошо, хорошо, дорогой! – кричала в ответ старая женщина.

Мы с Сидом направились к выходу. Он взял меня под локоть.

– Хоть ты и гой, – сказал он, – ты поступил как истинный еврей. Скажи, могу я что-нибудь для тебя сделать?

– Да, пожалуй. Пастрами… Под водку.

Полуночный танец дракона

The Dragon Danced at Midnight (1966)

Помните байки об Аароне Штолице? Его прозвали Вампиром, потому что он работал по ночам. А две его студии помните? Одна как ящик для рояля, другая как кладовка для крекеров. Я работал в кладовке, которая, кстати сказать, граничила с кладбищем Санта-Моника. Хорошенькое дельце! Покойничек, вы ошиблись адресом, вам надо на девяносто футов южнее!

Чем я там занимался? Передирал чужие сценарии, заимствовал музыку и монтировал такие ленты, как «Чудище в парадной зале» (этот фильм очень нравился моей маме, он напоминал ей ее собственную матушку), «Ловкий мамонт» и прочие фильмы, посвященные всяким разным гигантским тлям и исступленным бациллам, которые мы снимали буквально за ночь.

Ничего этого нет уже и в помине. За одну-единственную ночь Аарон Штолиц стал не только знаменитым на весь мир, но и ужасно богатым, что, конечно же, не могло не отразиться и на моей судьбе.

В один жаркий сентябрьский вечер зазвонил телефон. Аарон в этот момент, что называется, держал оборону в студии. Иначе говоря, он укрылся в своей комнатенке два на четыре и не впускал назойливых, словно дрозофилы, шерифов.