Стоять на сцене в качестве лота аукциона и ждать, кто больше заплатит,...
Перед вами — продолжение культовой повести Павла Санаева «Похороните...
Мы застыли, словно околдованные.
Наконец Рэдли осмелился высказаться:
— Ад, о котором вы вели речь… он и есть тот самый ад?
— Что тут скажешь, — ответил капитан, — ведь это явилась сама Смерть, чтобы свести старые счеты. Бог оценивает Себя на Земле в четыре миллиарда сил. Но это чудовище собирается нарушить порядок вещей. За какой-нибудь месяц эта тварь длиной в световой год взметнет Тихий океан и затопит все живое на Земле.
— Но наши ученые, сэр… — начал Рэдли.
— Слепцы! — проорал капитан. — Нет, хуже! Ибо даже слепой, как я, способен видеть! Ведь в прежних своих нашествиях Левиафан обходил нашу Землю за миллионы километров.
— А в этотраз, — настаивал Рэдли, — согласно расчетам, комета пройдет на расстоянии в шесть разбольшем от Земли.
— Вы, умники, предвидите Выживание? А я предвижу Смерть! — проревел капитан. — Это будут наши похороны. Преображенный, переброшенный на новые орбиты, прикормленный далекими темными мирами, недоступными нашему наблюдению, и подгоняемый силами зла, Левиафан сейчас меняет курс, чтобы обречь нас всех на смерть. Разве никто этого не видит или всем все равно?
Стоя в шеренгах, мы беспокойно переминались с ноги на ногу. Речи капитана отдавали безумием, а между тем он был преисполнен силы и твердости.
— Если все, что вы сказали, — правда, нам следует быть начеку, — выговорил наконец Рэдли.
— Так точно! — гаркнули мы как один.
— Вот доказательства, Рэдли, — сказал капитан. — Здесь все мои выкладки. — Он достал из кармана кителя диск и протянул его на голос Рэдли. — Введите их в компьютер как можно быстрее: призовите на помощь все свои способности и Божий промысел.
— Я сам возьмусь за ваши графики, сэр, — хмуро заверил Рэдли.
— Поспеши, — приказал капитан. — Обработай, изучи — и увидишь.
Рэдли покрутил диск в руках.
— Ибо здесь ты найдешь Страшный суд, — продолжал капитан. — Но коли случится тебе найти безмятежность, желанный покой и приятные путешествия, дружище… коли найдешь чистые небеса и зеленые райские кущи, подтверди это изящными расчетами! Поиграй на компьютере. Если заключительным аккордом будет радость, я приму ее и распоряжусь повернуть назад, к пастбищам, где резвятся конские табуны; отдам такой приказ без тени сожаления.
— Уговор дороже денег, сэр.
— Где твоя рука? — спросил капитан, протягивая свою руку.
— Вот она, сэр.
Капитан сжал ему руку:
— А теперь, дружище, займись делом. Мы с тобой ударили по рукам. Поддержат ли нас остальные сердцем и душой?
— Поддержим! — раздались наши голоса.
— Всем, чем сможем! — добавил я.
— Мы — за! — неслось из строя.
Не отпуская руку Рэдли и впечатывая в его ладонь диск, капитан прокричал последнюю клятву:
— Раны Христовы да поглотят комету! Благодарствую за эти сладостные звуки. Команда! Наш долг свят. Не будет людей более великих, чем вы, в истории человечества, хотя пески времени вечно бегут в часах, огромных, как берег Творения в далеком Центавре! Спасем же нашу Землю! Навигаторы, по местам! Помните: Левиафан — это длинный, белый, гнойный рубец на теле космоса, свет, что гасит свет. Исцеление — в наших руках. Проверьте системы слежения. Первый, кто засечет комету, получит двойное жалованье за этот рейс! Вольно. Разойдись!
Все ринулись на свои места — все, только не Квелл. Почувствовав, что мой друг медлит, я обернулся и увидел, что Квелл глазеет на капитана, будто узрел в нем кошмар своей жизни. Рэдли, тоже заметивший эту сцену, остался молча стоять рядом с капитаном.
Капитан, словно почувствовав это молчаливое напряжение, сказал:
— Свободен, Рэдли.
— Есть, сэр.
Рэдли повернулся и вышел.
— Измаил? — внезапно обратился ко мне капитан. — Свободен.
— Есть, сэр!
Я отдал честь под его невидящим взглядом и зашагал прочь, но остановился, чтобы еще раз посмотреть на капитана и Квелла.
От капитана не укрылось, что Квелл подходит все ближе и ближе. А Квелл между тем не поднимал глаз. Капитан потянулся пальцами к его странной зеленоватой физиономии. И вдруг отдернул руку, словно обжегся. Вслед за тем он развернулся и поспешил к выходу из главного отсека; пропустив его, дверь с шепотом закрылась.