К югу от границы, на запад от солнца

Дорога до Хаконэ была свободна. В Ацуги мы съехали с «Томэя» ²⁴и по местному хайвею помчались в сторону Одавары. Стрелка спидометра колебалась между 130 и 140. Дождь временами превращался в настоящий ливень, но это была моя дорога — я ездил по ней множество раз и знал каждую извилину, каждый уклон и подъем. За всю дорогу мы едва обменялись несколькими фразами. Я тихо включил квартет Моцарта и сосредоточился на дороге. Симамото, не отрываясь, смотрела в окно, погруженная в свои мысли, и изредка поглядывала в мою сторону. Под ее взглядом у меня начинало першить в горле. Чтобы унять волнение, мне пришлось несколько раз сглотнуть слюну.

— Хадзимэ, — заговорила Симамото, когда мы проезжали Кодзу. — Что-то ты не очень джаз слушаешь. Только у себя в клубе, да?

— Правда. Почти не слушаю. Классику предпочитаю.

— Что так?

— Потому, наверное, что джаза на работе хватает. Чего-то другого хочется. Классики или рока... Но не джаза.

— А жена твоя что слушает?

— Ей как-то музыка не очень. Что я слушаю — то и она. Даже не помню, чтобы она пластинки заводила. По-моему, она и проигрывателем пользоваться не умеет.

Симамото протянула руку к коробке с кассетами и достала пару штук. На одной из них были детские песенки, которые мы распевали с дочками по дороге в детсад, — «Пес-полицейский», «Тюльпан»... Она с удивлением, как на диковину, посмотрела на кассету с нарисованным на ней Снупи.

— Хадзимэ, — помолчав продолжала она, переведя взгляд на меня. — Вот ты рулишь, а я думаю: сейчас бы взять и крутануть руль в сторону. Мы тогда разобьемся, да?

— На скорости 130 — наверняка.

— Ты не хотел бы вот так умереть вместе?

— Не самый лучший вариант, — рассмеялся я. — И потом, мы еще пластинку не послушали. Мы же за этим едем, правильно?

— Ладно, не буду. Иногда лезет в голову всякая чушь.

Ночи в Хаконэ стояли прохладные, хотя было только начало октября. На даче я включил свет и зажег газовую печку в гостиной. Достал из шкафа бокалы и бутылку бренди. Скоро в комнате стало тепло, мы уселись вместе на диван, как когда-то, и я поставил пластинку Ната Кинга Коула. Огонь из печки отражался в бокалах красноватыми отблесками. Симамото сидела, подобрав под себя ноги, одна рука лежала на спинке дивана, другая — на коленях. Все, как прежде. В школе она стеснялась показывать свои ноги, и эта привычка осталась до сих пор — даже после операции. Нат Кинг Коул пел «К югу от границы». Как давно я не слышал эту мелодию...

— В детстве, когда я ее слушал, мне страшно хотелось узнать, что же такое находится там, к югу от границы.

— Мне тоже, — сказала Симамото. — Знаешь, как меня разочаровало, когда я выросла и прочитала слова песни по-английски. Оказалось, он просто о Мексике поет. А я думала, там что-то такое...

— Какое?

Симамото провела рукой по волосам, собирая их на затылке.

— Не знаю. Что-то очень красивое, большое, мягкое.

— Что-то очень красивое, большое, мягкое, — повторил я. — Съедобное?

Она расхохоталась, блеснув белыми зубками:

— Вряд ли.

— Ну, а потрогать-то можно хотя бы?

— Может быть.

— Опять может быть!

—Что ж поделаешь, раз в мире так много неопределенности, — ответила Симамото.

Я протянул руку к спинке дивана и дотронулся до ее пальцев. Я так давно не прикасался к ней — с того самого дня, когда мы улетали в Ханэду из аэропорта Комацу. Ощутив мое прикосновение, она подняла на меня глаза и тут же опустила.

— К югу от границы, на запад от солнца, — проговорила Симамото.

— А на запад от солнца — там что?

— Есть места. Ты слыхал о такой болезни — сибирская горячка?

— Не приходилось.

— Я когда-то о ней читала. Давно. Еще в школе, классе в восьмом-девятом. Не помню только, что за книжка... В общем, ею болеют в Сибири крестьяне. Представь: вот ты крестьянин, живешь один-одинешенек в этой дикой Сибири и каждый день на своем поле горбатишься. Вокруг — никого, насколько глаз хватает. Куда ни глянь, везде горизонт — на севере, на востоке, на юге, на западе. И больше ничего. Утром солнце на востоке взойдет — отправляешься в поле; подойдет к зениту — значит, перерыв, время обедать; сядет на западе — возвращаешься домой и спать ложишься.

— Да, не то что бар держать на Аояма.

— Да уж, — улыбнулась Симамото и чуть наклонила голову. — Совсем не то. И так каждый день, из года в год, из года в год.

— Но зимой в Сибири на полях не работают.

— Зимой, конечно, отдыхают, — согласилась она. — Зимой дома сидят, там тоже работы хватает. А приходит весна — опять в поле. Вот и представь, что ты такой крестьянин.

---

24 Скоростная автомобильная дорога в центральной части о. Хонсю.