28  

Граф и графиня Арундел остановились в Саммерфилд-Хаусе в провинции Арундел.

Генерал Гренвилл с супругой собираются провести лето в Уорнер-Холле, поместье У. Г. Уорнера, эсквайра, премьер-министра Ангрии.

Банкир Джон Беллингем, сраженный жестоким приступом инфлюэнцы, удалился в Голдторп-Моубрей. Доктора прописали страдальцу морские ванны.

Маркиз Харлоу с друзьями Д. Биллинджером, мистером Маккуином и прочими позволили себе краткий отдых от государственных забот в поместье полковника Счастла, в Кэттон-Лодже.

Лорд Чарлз и юная леди Флора присоединились к своей благородной матушке в Моубрее. Гостиница „Сигстон“ целиком предоставлена в распоряжение леди Ричтон и ее домочадцев.

Лорд Чарлз Букет, а равно и его сестры, оправились от кори, но до сих пор находятся на попечении доктора Моррисона. Посол пребывает в южных краях».

Эти новости неопровержимо свидетельствовали, что зимний сезон завершен. Пришел конец приемам в Букет-Хаусе, званым ужинам в Фиденском дворце и салонам в «Торнтон-отеле», опустели Эллрингтон-Холл и Уэллсли-Хаус, тишина стояла в обиталищах Каслреев и шатрах Арунделов. Тем временем в дальних лесных краях дымок вился из труб Гернингтон-Холла, посылая весть о том, что родовое поместье обрело хозяев; легкий зефир влетал в широкие окна Саммерфилд-Хауса, неся дыхание степей в гостиные, где по случаю приезда владельцев чистили зеркала, раскатывали ковры и стелили постели. Через распахнутые ставни Стюартвилл-Парка широкие окна бесстрашно взирали сквозь алые занавески на зеленый склон, откуда Эдвардстон улыбался молодым посадкам. По утрам в Уорнер-Холле галдели грачи, и премьер-министр Ангрии, стоя на крыльце, любовался солнцем, встающим над его спящими владениями, дремучими лесами и унылыми вересковыми пустошами Говарда.

Мною овладевает поэтический настрой. Я готов воскресить иные времена, иные места — чем дальше в глубины памяти, тем драгоценней, — связанные с событиями более давними, чем кампания тридцать третьего или волнения тридцать шестого. Готов задаться вопросом: встает ли солнце как прежде над вязами и башенками Вуд-Черч? Но я преодолеваю искушение и ограничиваюсь дилеммой: ехать или не ехать? И если ехать, то куда направлю я свои стопы? Выбрать ли Грейхаунд — мое старое жилище в Моубрее, напротив дома приходского священника? Или ферму Тома Ингема у подножия Боулсхилла? Навестить старых знакомцев на севере, в окрестностях Фидены? Иль обрести приют в скромной хижине на юге, в родовом поместье моего друга Биллинджера? Положусь на милость случая. Я не испытываю стеснения в средствах, недавно переступил рубеж двадцатилетия. Я превосходно сложен, принят в свете, меня считают талантливым ученым и популярным писателем. Кто смеет мною повелевать? Разве я не сам себе господин?

Allons, [14]читатель, пора собирать саквояж. Составим же опись багажа: четыре сорочки, шесть манишек, четыре пары носков, две пары чулок, одна пара бальных туфель, четыре атласных жилета, один фрак, две пары панталон, нанковые брюки, щетка и гребень, бутыль макассарового масла, зубная щетка, коробка зубного порошка, банка крема из лепестков роз, бритвы (учти, читатель, только для видимости — брить мне пока нечего), два куска миндального мыла, флакон eau de cologne, [15]флакон eau de mille fleur, [16]щипцы для завивки. C’est tout! [17]Отныне я сам себе камердинер. Ты готов, читатель? Эге-ге-гей, а вот и коляска. Скорей же, вперед!

«Кажется, придется заночевать в Заморне. Вот так погодка для июня!» — так рассуждал я, глядя из гостиничного окна на зонты, плащи и макинтоши, запрудившие Торнтон-стрит. День был рыночный, и двуколки торговцев неслись вдоль тротуаров, подгоняемые ливнем и громовыми раскатами, коими вышеупомянутый июньский вечер задумал обставить свой уход. Мимо окна пролетали конные кавалькады подвыпивших коммерсантов. Сии достойные джентльмены наверняка отобедали en comie [18]в «Шерстяном тюке» или «Гербе Стюартов». Бесшабашность их езды, а равно и довольство, написанное на физиономиях, беспорядок в одежде и развязность манер свидетельствовали об их, говоря технически, ярмарочной кондиции. Владельцы двуколок от всадников не отставали — бешеная скорость их передвижения объяснялась изрядным количеством разбавленного бренди. Неудержимые и яростные, как пыльный вихрь, что пронесся по городским улицам, перед тем как на землю упали первые тяжелые капли, эти герои, снаружи надежно защищенные водонепроницаемыми капюшонами, а изнутри — верным бренди, устремлялись в сторону Эдвардстона и Адрианополя, бросая вызов ливню, свирепствовавшему на открытой местности вне хрупкой зашиты городских стен.

  28  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×