Катрин и хранитель сокровищ

Снег сменился проливным дождем, который превратил землю в болото, дороги — в лужи, а свет — во влажный серый туман, висящий за окном домика как мокрая занавеска.

Небеса испускали влагу, что наводило отчаяние и скуку на обитателей земли, и три женщины, оставшиеся под одной крышей (они не выходили из дома из-за ужасной погоды), находили, что выносить такое заточение тяжело. Дождь начался почти сразу же после отъезда Ландри; гром гремел над деревней так, будто намеревался отрезать Катрин и ее двух невольных служанок от остального мира. Через несколько дней обстановка стала почти невыносимой.

Сара была раздражительна, Пакеретта — неразговорчива, а Катрин чувствовала себя не очень уютно, причем сама не знала отчего. Всякий раз, когда она смотрела в окно, взгляд ее останавливался на замке, мрачный силуэт которого вырисовывался на фоне неба, — огромное, погруженное в тишину здание, прятавшее в своих стенах тайну двух трупов. Но никакого движения не исходило оттуда со времени ее побега. Сара все время была настороже: не вернулся ли государственный казначей? Но он не появлялся. В крепости не было никаких признаков жизни.

К Катрин постепенно возвращались силы. Из-за беременности она чувствовала себя уставшей, но приступы тошноты прекратились в конце третьего месяца, и в целом все было прекрасно. Она коротала время за работой по дому. Ей приятно было самой разделывать тесто; она училась делать сыр из козьего молока — простая работа, от которой она совсем отвыкла, пока жила в особняке на улице Пергаментщиков.

Жители Малена, казалось, были невидимками. В первые четыре дня после отъезда Ландри к Пакеретте вообще никто не заходил. Приземистые деревенские дома прятались под нависающими крышами из сверкающей черепицы или небрежно уложенной соломы. Можно было легко представить себе, как внутри этих домов крестьяне удобно устроились у огня и лишь время от времени посматривают на разбушевавшуюся стихию в малюсенькие окошки из толстого стекла или промасленного пергамента.

И все же на пятый день в дом к Пакеретте зашел мужчина. Самой хозяйки в это время не было дома: она ушла в лес собирать хворост. Сара, занимавшаяся стиркой у очага, испугалась, узнав в посетителе высокого старика, которого она видела в лесной пещере. Не отдавая себе отчета в своих действиях, она встала между пришельцем и Катрин, которая сидела на каменной плите у очага и пряла коноплю.

— Что вы хотите, добрый человек? — спросила цыганка.

— Я Друг Пакеретты. Ее нет?

Сара указала на лес.

— Она там, собирает хворост, но вы можете ее здесь подождать, если желаете… — Ее голос задрожал: она увидела, что бледно-голубые, как будто выцветшие, глаза чародея устремлены на Катрин. Старик пожал плечами под накидкой из грубой коричневой материи, отделанной овчиной.

— Нет, я зайду еще. Но…

Он повернулся с порога.

— Вы можете передать ей от меня, что Жевре вернулся и что он выполнил поручение, которое она ему дала.

— Какое поручение? — смело спросила Сара, чьи подозрения вновь пробудились.

Старик сделал неопределенный жест.

— О, ничего важного. Она поймет. Доброго вечера вам обеим.

— Доброго вечера.

Когда Пакеретта вернулась, Сара с непроницаемым лицом передала слова старика. Она заметила, что, несмотря на попытку сдержаться, девушка сильно покраснела, и это подтвердило подозрения, возникшие у Сары после шабаша ведьм. Она вспомнила, как старик украдкой спрятал в складках своей одежды часть белокурой пряди, которую передала ему Пакеретта. Зачем он это сделал? Для какого-то обряда, заговора? Вряд ли. В этом Жевре, как и сама Пакеретта, полностью положился бы на черную магию — отвратительный пирожок, который они засунули в рот к идолу. Нет, оставшаяся часть волос явно предназначалась для чего-то другого. Но для чего? Всю ночь Сара не сомкнула глаз, она ломала голову, пытаясь найти правдоподобное решение загадки. Все же под утро она забылась; сон ее был глубок, как бездонная яма, в которую не проникают ни свет, ни звук. Это бессознательное состояние длилось недолго, однако к тому моменту, когда она наконец проснулась, день вступил в свои права.

Катрин уже встала и шинковала капусту для супа. Пакеретты нигде не было видно.

— Где она? — спросила Сара.

— Кто? Пакеретта? Только что вышла. Она не сказала, куда идет, но я видела, как она направилась в другой конец деревни.

Катрин тревожило поведение Сары. Та была просто сама не своя, нервничала, беспокоилась. Катрин видела, что Сара во время утреннего туалета о чем-то раздумывая. Катрин предложила ей чашку молока — Сара отказалась.