Стилист для снежного человека

– И ты ищешь вора? – вдруг спросил Паша.

– Честно говоря, нет, – призналась я, влезая в «Пежо».

– Почему?

– Во-первых, мне некогда, а во-вторых, считаю подобное занятие бессмысленным. Компьютер давно продали, таратайку разобрали на запчасти. Посоветуй Светке впредь дублировать нужную информацию и не оставлять ноутбук лежать в одиночестве на сиденье незатонированной машины. Впрочем, я могу поговорить кое с кем из приятелей Дегтярева, иногда…

– Не надо, – быстро сказал Пашка, – не ищи тачку.

– Да? – удивилась я.

Честно говоря, сейчас я ожидала услышать от Селиванова гневный вопль в свой адрес, нечто типа: «Бедная Светочка рыдает, а ты пальцем о палец ударить не хочешь».

– Сам найду мерзавца, – сообщил Пашка, – верну Светочке ноутбук, вот тогда она, наверное, поймет, оценит, сообразит! Этот компьютер ей необходим, усекла? Принесу потерю и сделаю предложение руки и сердца.

Мне стало смешно.

– Действуй, может, получится.

– Я уверен в успехе, – воскликнул Пашка, – стопроцентно, главное – ты не лезь!

Я хихикнула и поехала к Нине Алексеевне.

– Рукопись привезла? – воскликнула старуха, увидав меня на пороге.

– Нет.

– Отправляйся назад.

– Я не имею права давать вам на прочтение неопубликованную вещь.

– Зачем тогда явилась?

Я посмотрела на злое лицо Нины Алексеевны и приветливо улыбнулась.

– Ради вас я нарушила одно правило, но через все остальные переступить не смею. Я могу сообщить сестре: произведение плохое, сырое, более того, клеветническое, если выпустишь его, будет огромный скандал. Наташа послушается, и книга никогда не увидит свет. Я долгие годы дружила с Милой, хорошо знаю вас и ее и поэтому пришла просто поговорить, память у меня великолепная, факты изложу почти дословно. Может, впустите меня в комнату, или в коридоре общаться станем?

– Входи, – другим, более любезным голосом сказала Нина Алексеевна.

По хорошо знакомой дороге я дошла до кухни-столовой и села на стул. Мать Милы устроилась напротив и, даже ради приличия не предложив гостье ни чаю, ни кофе, велела:

– Говори.

– Владлена Богоявленского знали? Поэта советских лет?

– Тоже мне, Пушкин, – фыркнула старуха.

– Так водили знакомство с Богоявленским? Он пишет, что Николай его бывший одноклассник и что сам Владлен в детстве буквально жил у Шнееров.

– Ну верно, – нехотя подтвердила Нина Алексеевна. – Николай Израилевич был из очень интеллигентной семьи. Отец его, правда, погиб, когда сыну исполнилось то ли три, то ли четыре года, Израиля Шнеера уничтожили в немецком концлагере. Мать Николая, Сара Абрамовна Шнеер, была скрипачкой, ее сестра очень известным переводчиком, брат служил в каком-то НИИ, он имел докторское звание. Жили мы все вместе, в огромной квартире на Арбате. Потом старики умерли, мы с Колей и Милочкой остались втроем.

В былые годы в доме у Шнееров собирались творческие люди, играли на фортепьяно и скрипке, поэты читали стихи, в общем, настоящий салон, душой которого была Сара Абрамовна. Она более никогда не вышла замуж, любовников не заводила, перечеркнула свою женскую жизнь жирной чертой и воспитывала Николая, постоянно говоря мальчику:

– Живи так, чтобы бедный папа гордился тобой.

И Коля очень старался, боясь разочаровать маму. С первого класса во всем был первый, получал одни пятерки, ходил в консерваторию на концерты, а в свободное время лазил по полкам библиотеки.

Дед Николая, Исаак Шнеер, собрал колоссальное количество томов, из-за любимых книг он, когда немцы подобрались к Москве, отказался выезжать в эвакуацию.

– Значит, судьба погибнуть тут, – отвечал Исаак своим знакомым, – в любимой квартире, на своем диване.

Но каким-то чудом дом, в котором жило не одно поколение семьи Шнеер, уцелел. В него не попали ни снаряды, ни бомбы, а сам Исаак пережил войну в столице СССР. Вскоре в родное гнездо вернулись и все его дети, кроме отца Николая.

Семья Шнееров была религиозной, о своих привычках они не распространялись, но обычаи соблюдали, правда, без фанатизма. Отмечали не только еврейские, но и советские праздники, Седьмого ноября и Первого мая в их квартире пахло пирожками точь-в-точь, как и у соседей.

Сара была умна, она рассказывала сыну не только историю еврейского народа, но и русские сказки. А когда мальчику исполнилось семь лет, мать сказала:

– Знаешь, в школе тебе лучше зваться Николаем, а не своим родным именем.