– Скажи, а кабинет Коли ты тоже переоборудовала? – вдруг спросил Владлен. – Мебель выкинула, шкафы с книгами?
Нину затопило настоящее возмущение.
– Библиотека Исаака Шнеера в полной сохранности, – сообщила она, – даже когда мы с дочерью нуждались, нам не пришла в голову мысль продать хоть листочек. Это память об Исааке, Саре и Николае. После моей смерти книги станут хранить Людмила с Константином, а потом их дети, внуки, правнуки.
– Какая ты молодец!
– Это естественное поведение.
– Вовсе нет! Другая бы…
– Я не такая, – перебила Владлена Нина, – поздно уже, извини, я спать хочу.
– Да, прости, пора уходить.
– Верно, – забыв о вежливости, сказала Нина, – собирайся побыстрей.
Сгорбившись и шаркая тапками, Владлен потопал в прихожую.
– Ты на меня сердишься, – вдруг констатировал он.
– Вовсе нет.
– Вижу, вижу! Конечно, мы долго не встречались.
– Мой дом открыт для всех.
– Ну… да… Извини, я закрутился и не звонил, а потом мое ужасное положение…
Поняв, что Владлен сейчас снова начнет стонать и плакать, Нина собралась резко оборвать его, но Богоявленский неожиданно остановился сам и сказал:
– Нинок, есть у меня просьба к тебе.
– И какая? – прищурилась Никитина, ожидая услышать фразу: «Дай денег».
Но Владлен произнес иные слова.
– Плохо мне.
– Я уже поняла.
– Депрессия навалилась.
– Сходи к врачу.
– Был уже, а толку?
– Ну не знаю, – раздраженно воскликнула Нина, – я не специалист по нервным расстройствам.
– Ты меня ненавидишь!
– Вовсе нет.
– И правильно делаешь, я не звонил, не приходил…
– Просто я спать хочу!
– А у меня бессонница, маюсь до утра.
– Прими лекарство.
– Не берет оно меня!
Нина прикусила нижнюю губу, а потом рявкнула:
– Не тяни, говори, что надо? Только имей в виду, денег у меня нет.
– Пусти в Колин кабинет, – неожиданно сказал Владлен.
– Зачем? – заморгала Нина.
Владлен опустил голову и зашептал:
– Зайду туда, постою, подышу тем воздухом, попрошу у всех, у Исаака, Сары, Николаши прощения.
– Пошли, – кивнула Нина, ей отчего-то вдруг стало жаль старого приятеля.
В большой комнате, забитой шкафами с книгами, стоял особый запах. Нина, помня указание Исаака, в сырую погоду никогда не открывала форточку. Еще она всегда следила за тем, чтобы тяжелые, дубовые дверцы шкафов были тщательно заперты, книги боятся сырости, пыли и яркого света. Вот и сейчас, войдя в бывший кабинет, где любили сидеть сначала Исаак, потом Сара, а за ними Николай, Нина машинально окинула взором створки. Все тщательно закрыто, за стеклами темнеют корешки.
– Господи, – прошептал Владлен, валясь на кожаный черный диван, – тут все по-старому!
– Да.
– И лампа.
– Да.
– И стол, и книги!
– Что же удивительного, – пожала плечами Нина, – сказала ведь, здесь ничего не тронуто.
– Боже, боже, – раскачивался на диване Богоявленский, – как сейчас помню, вот Исаак кричит: «Сарочка, что у нас на ужин?» А она отвечает: «Секрет, папа, сядешь за стол, узнаешь, но тебе понравится». – «Наверное, свинина в майонезе», – усмехается Исаак. А тут мы с Николашей сидим, вон, у столика с шахматной доской, помнится, я спросил тогда: «Исаак предпочитает свинину?» Дед засмеялся, а Николай спокойно пояснил: «Евреи свинину не едят, Исаак просто поддразнивает маму». Как они все любили друг друга! И куда ушли? Где их души? Встретимся ли, а?
У Нины внезапно защипало в носу.
– Перестань, – прошептала она.
Владлен прижал ладонь к груди.
– Сделай милость, принеси валокордин, сорок капель.
– Тебе плохо?
– Нехорошо.
Нина пошла на кухню. Пока она искала лекарство, цедила его в рюмку, наливала воду, прошло, наверное, около десяти минут.
Когда хозяйка, держа емкость с лекарством, пошла по коридору, она увидела, что Владлен уже стоит в прихожей, странно прижимая руку к груди.
– Тебе легче? – спросила Нина. – Но все равно, выпей. И оставайся, места много, если сердце щемит, не следует по улицам носиться.
– Отпустило уже, – буркнул Владлен.
– Прими валокордин, – напомнила Нина.
Богоявленский быстро опустошил рюмку, кивнул Нине и вышел из квартиры, по-прежнему прижав руку к груди.
Хозяйка тщательно заперлась на все замки, потушила люстру, пошла в свою спальню и заметила по дороге, что из-под двери кабинета пробивается лучик света.