Несекретные материалы

– Ну, живым довезли?

– Вот что, Ленечка, положение оказалось не таким серьезным, скоро выздоровеет. Хочу предложить вам такой вариант. Насколько понимаю, Феликса Михайловича и его замов в понедельник не будет.

Леня красноречиво промолчал. Не хочет выдавать старших, только и ежу ясно, что после грандиозной попойки они будут пить рассол и анальгин. Какая уж тут работа.

– Давайте не скажем им, что Арсеньева увозили в больницу. Я тут посижу сегодня вечер, ночь и завтра день. А в понедельник вечером доставим вашего Арсеньева потихоньку назад. Боюсь, влетит нам от начальства. Так что, если вдруг товарищ Самохвалов позвонит, лучше молчите. А то улыбнется ваше повышение по званию.

Леня крякнул:

– Елена Михайловна, дорогая, да я для вас за это все сделаю, ну спасибо!

– Ладно, ладно, Ленечка, свои люди – сочтемся. Вы только меня в понедельник прикройте, а то первый отряд на прием придет.

– О чем речь! Скажу, что в Москву за лекарствами укатила, да перебьются они, больных нет, одни симулянты, мастырщики!

Уладив полюбовно щекотливое дело, я заглянула к Базилю. Палата на первом этаже, в самом конце коридора, окна забраны решетками, дверь заперта, у порога – конвойные.

– Вот что, мальчики, – решила я испугать их еще разок, – сами понимаете, не во всякой больнице есть охраняемая палата. Арсеньева бы по-хорошему следовало в инфекцию положить, да возможности нет. Вот и сунули сюда, врач станет говорить, что у него отравление, – не верьте. Это специально, чтобы другие больные не бунтовали: мало того, что приходится с уголовником рядом лежать, так еще и заразный. А вы помните, что я вам говорила, лишний раз в палату не суйтесь, никуда он не денется, лежит почти без сознания, на окнах решетки.

Парни согласно закивали головами. Я побежала к выходу, время подбирается к трем, а еще предстоит сделать кучу вещей.

К одиннадцати вечера я, отдуваясь, притащила в больницу довольно большую сумку и оставила ее в ординаторской. Из медицинского персонала в отделении было только двое сотрудников – уже знакомый бородатый доктор и молоденькая медсестра, хорошенькая и бойкая, явно старавшаяся понравиться терапевту.

Я вытащила из баула кастрюльку с салатом и горячей картошкой, палку «Докторской» колбасы, большой торт с ужасающе зелеными розами и бутылочку «Клюковки».

– Давайте поужинаем, коллеги!

Медики радостно пошли к столу.

– Может, охрану кликнем? – предложила я и вышла в коридор.

Парни скучали на табуретках у двери.

– Вас кормили?

– Кашу дали, – откликнулся один.

– С селедкой, – пояснил другой.

– Ну тогда пошли.

– Мы на службе, – пояснил первый.

– На минуточку, да чего будет-то? Дверь заперта, решетки…

Поколебавшись минутку, парни двинулись в ординаторскую. Инструкции на то и писаны, чтобы их нарушать. К тому же начальство далеко, можно и расслабиться.

Минут через пятнадцать все они спали. Клофелин в алкоголе – старое, испытанное средство, дешево и эффективно.

Вытащив у охраны ключи, я полетела в палату к Базилю.

Приятель поднял голову.

– Не пугайся, это я, Даша.

– Боже, – пробормотал Корзинкин, – что ты мне подсунула, что за таблетки?

– Ничего особенного – циклофосфан, дают онкологическим больным в качестве профилактической химиотерапии. Побочный эффект – сильная тошнота. Да ты не волнуйся, проходит без следа, люди годами пьют, и ничего, живы! Правда, три штуки сразу – крутовато, но мне нужен был очевидный эффект.

– Ты его получила, чуть концы не отбросил, – простонал Базиль и сел.

– Хватит ныть, – обозлилась я, – тоже мне, белый ландыш, давай быстрей отсюда… Впрочем, если хочешь назад в лагерь, можешь оставаться.

Корзинкин вихрем слетел с койки.

Через час мы сидели в вагоне поезда Бутовск – Москва, неизвестно почему останавливающегося ночью в Птичьем. На языке роились вопросы, но приятель рухнул кулем на полку, и через полтора часа я с трудом растолкала его, когда экспресс замер на Казанском вокзале. Во всей Москве было только одно место, где никто не спросит, почему я заявилась посреди ночи в гриме, под руку с небритым, грязным мужиком, одетым в какие-то непонятные тряпки. Такси повезло нас в район метро «Сокол», в крохотную квартирку Оксаны.

На ранний звонок в дверь подруга откликнулась сонным голосом:

– Кто там?

– Открывай, Ксюта, это я, Даша.

Послышался шорох, легкий топот, звяканье цепочки, и дверь распахнулась, впуская нас в темную и тесную прихожую.