Несекретные материалы

– Просто безобразие, – в сердцах вскричала я, – как ты мог?! Видел, что ищу Базиля, мучаюсь, и просто наблюдал! Сам же признался, что мешалась у вас под ногами, ну почему не остановил, не объяснил, в конце концов?! Просто садомазохизм какой-то!

Александр Михайлович широко улыбнулся:

– Ну, в конце концов, ты нам все же помогла!

– Чем?

– Хотели отправить в «Альбатрос» под видом туриста своего сотрудника. Думали посмотреть, как работает канал, а тут ты, моя радость, с щенячьим энтузиазмом кинулась с головой в омут, вот «засланный казачок» и не понадобился. Проследили сначала за Лолой, потом за сотрудниками лагеря, которые готовили «посещение». Так что большое спасибо. Хочешь благодарность в приказе, как внештатному работнику, объявлю? А можно часы с гравировкой «За храбрость» вручить, – издевался полковник.

Я потрясенно молчала.

– Впрочем, ты тоже должна меня поблагодарить, – не успокаивался приятель.

– За что?!

– Ну с чего бы это все твои домашние укатили в Петербург?

– Ты хочешь сказать…

– Именно. Просто попросил их на денек убраться из дома, чтобы сумасшедшая мамаша чувствовала себя в безопасности. Я-то понимал, как кипят твои мозги при мысли о том, что нужно придумать, дабы родственники не заметили твоего отсутствия.

– И они согласились? Все?!

– Ну не совсем бескорыстно, – гадко хихикнул приятель, – пришлось потратиться. Две коробки корзиночек с белым кремом, фигурка таксы и баллон суперполироля для «Мерседеса» – вот твоя цена.

Слова не вылетали из горла. Продать мать за пирожные, фарфоровую собачку и автомобильную натирку – непостижимо!

– А что будет со мной? – робко поинтересовался Базиль.

Полковник с сомнением поглядел на Корзинкина.

– В зависимости от того, как поведете себя на следствии. Скорей всего просто выдворят из страны и запретят в дальнейшем въезд в Россию. Вы знали, что людей специально калечили, делали из них инвалидов?

– Нет, нет, – испугался Базиль, – думал, и правда инвалиды детства или жертвы болезни. Конечно, некрасиво, но это давало им заработок… А экстремальный туризм выглядел вообще невинно… Кстати, я ничего не организовывал, лишь находил клиентов. В Москве проблемы решали Никитины.

– Вот и расскажите следователю, – посоветовал полковник, – ладно, поеду переоденусь и на работу.

В дверях он остановился и сказал:

– Не вздумайте куда-нибудь деться, пускаться в бега или прятаться.

Мы остались одни.

– Зачем дал кардиган Тимофею? – спросила я.

– Ничего никому не давал, – возмутился приятель, – все вещи у меня отобрали еще в доме у Никитина.

Так, значит, Тиме понравилась кофта, и он решил ее просто-напросто присвоить. Не подумал, что вещь станет уликой.

Базиль принялся бегать по кухоньке, натыкаясь на мебель.

– Боже, Тимофей! Мальчик! Воспитанный, интеллигентный, говорит по-французски, играет на пианино – и вдруг хладнокровный киллер! Не верю! В роду Корзинкиных никогда не было убийц! На протяжении всей семейной истории – ни одного!

– Вот и нет, – обозлилась я, – твои прапрабабушка и прапрадедушка преспокойненько удавили свою дочь, да еще и ее новорожденного младенца в колыбели. А милый, воспитанный Тимофей напал на одинокую женщину и не постеснялся залезть к ней в лифчик, чтобы украсть документы на дом и землю.

Выпалив эту фразу, я моментально вспотела. Только сейчас поняла, чем рисковала, заявившись в гости к Вере Никитиной!

Базиль растерянно глядел в пустую чашку.

– Слушай, – велела я, – рассказывай теперь, что лежало в могиле несчастного младенца Земцова.

– Ничего, – упорно ответил Корзинкин.

– Хватит! Может, Дегтярев тебе и поверил, но только не я!

– Отчего же!

– Да ты сто раз повторил, что ниша была затянута паутиной… А там чисто, сухо и никаких признаков пауков.

Базиль открыл было рот, но я быстро замахала руками.

– Ой, только не надо врать, будто обтирал тайник носовым платком. Я охотно верю, что, когда ты открыл «хованку», там и в самом деле была паутина, но, когда вытащил сундучок, она порушилась.

Корзинкин вздохнул:

– Да не было там никаких драгоценностей в сундуках.

– А что? Что там лежало?

– Письма.

– Письма? – разочарованно протянула я. – Весь сыр-бор из-за исписанных бумажек?

– Личные послания невинно убиенного императора Николая II к жене Александре Федоровне. Всего двадцать пять штук.