56  

Когда дед увидал, как я вылезаю из похожего на передвижной магазин «Вольво», у него на минуту пропал голос.

– Что это, зачем, не надо, – бормотал старик, пока я, отдуваясь, таскала мешки и коробки.

– Прохор, – строго сообщила я, – продукты и вещи велел передать Базиль Корзинкин, внук Николая. Бывший хозяин помнил вас и любил, это подарки от него. Весной приеду, привезу еще.

Дед заплакал, потом утер глаза.

– Эх, жена до радости не дожила, как звать-то тебя, дочка?

– Даша.

– Ты, Дарьюшка, назад поедешь и две дороги увидишь, обе к шоссе ведут, но ты, детка, по хорошей не езжай, а там, где бетонка лежит, сверни на проселок.

– Чего так?

Прохор помялся.

– Избенка стоит у оврага. Раньше в ней кузнец проживал – Никанор. Нелюдимый, молчун, вот и построился особняком. Дом давно брошен. А сейчас в нем сумасшедшие селятся. Поживут месяц и съедут. И сейчас один живет. По-русски ни бум-бум. Все говорил «мсье, мсье» – француз или притворяется. Вот я и думаю, зачем честным людям, да еще инородцам, в глушь забираться? Может, они маньяки или убивцы? От милиции прячутся, вон в газетах какие страсти-мордасти пишут.

Я поблагодарила деда и покатила назад. Дорога и впрямь разделялась, причем как-то незаметно, просто вдруг в кустах мелькнули бетонные плиты, абсолютно неприметные, когда едешь в Горловку. «Вольво» резво покатил, подскакивая на стыках. Сердце ликовало: кажется, Базиль нашелся.

Глава пятнадцатая

Кузнец и впрямь жил букой. Небольшой сруб прятался в лесу и летом, наверное, совсем незаметен. Но сейчас, когда основная масса деревьев потеряла листву, темные бревна резко выделялись на фоне голых стволов. На дорогу глядели три окна, в двух – стекла, крайнее забито фанеркой. Я подошла к сгнившему, покосившемуся крыльцу и крикнула:

– Эй, Базиль, выходи, Дарья Васильева по твою душу приехала.

В ответ тишина. Я дернула простую железную скобу, исполнявшую роль ручки. Дверь не шелохнулась, внутри ни звука, но видно, что в замочной скважине торчит ключ, следовательно, внутри есть люди, просто не желают отзываться.

– Базиль, не дури, – заорала я по-французски, – Сюзи в Париже с ума сходит, пожалей жену, старый кретин, хватит в Робинзона Крузо играть.

Замок залязгал, тяжелая дверь распахнулась, и на пороге появился высокий худой блондин в грязных потертых джинсах и толстом свитере. Он абсолютно не походил на Базиля. Не успела я удивиться, как странный жилец спросил на великолепном французском:

– Бог мой, вы из Парижа?

– Да, – ответила я, – очевидно, вы тоже?

– Просто безобразие, – обозлился «дикарь», – еще три дня осталось! Как они смели уже новых прислать, буду жаловаться в агентство! Уже второй раз беспокоят! И в деревне человек живет!

Я совершенно ничего не понимала и на всякий случай уточнила:

– Ищу господина Базиля Корзинкина, книгоиздателя из Парижа!

«Робинзон Крузо» помягчел:

– Значит, не будете ночевать?

– Нет.

– Ладно, заходите.

Я вошла в избенку и моментально стукнулась лбом о низкую притолоку. Потирая ушибленную голову, проследовала за хозяином в «зал». Внутри стояла железная кровать с древней панцирной сеткой, допотопный стол, два колченогих стула и кованый сундук, настоящий раритет. Любой сотрудник этнографического музея онемеет, заполучив такой. Скатертью служила газета, а на кровати никаких признаков постельного белья, лишь драное ватное одеяло и подушка в засаленном напернике.

– Ну, – весьма нелюбезно спросил француз, – объясните теперь по-человечески, что вам нужно?

Я решила поставить хама на место и, светски улыбаясь, прощебетала:

– Будем знакомы, баронесса Натали Макмайер.

Французы жуткие снобы, и этот не оказался исключением.

– Прошу, мадам, присаживайтесь, меня зовут Клод Рабель. Так какая проблема привела столь очаровательную особу в эту глушь?

Отметив, что титул сразу прибавил мне очарования, я сообщила:

– Разыскиваю приятеля, Базиля Корзинкина, сказал – поедет на денек в Горловку, и пропал.

– Как? – удивился в свою очередь Клод. – Разве вы приехали в Россию не по линии «Альбатроса»? Вы не экстремальная туристка?

– Кто? – обозлилась я окончательно. – Да объясните, в конце концов, что все это значит.

Рабель замялся. Видя колебания, я нагло добавила:

– Пока не пойму, что к чему, не уеду.

Клод вздохнул. Наверное, решил, что от такой хамки нелегко отделаться.

  56  
×
×