68  

– Не боятся с тобой садиться, пьешь ведь? – спросила я.

– Думаешь, алкоголик? – окрысился мужик. – У меня цикла.

– Что?

– Цикла, три недели работаю, одну пью, а чтоб каждый день, такого не бывает.

Я вздохнула, значит, не алкоголик, а пьяница, употребляющий водку циклами.

Короче говоря, в одну трезвую «циклу» к нему подошла Нинка и попросила привезти из больницы женщину. Дескать, родственница, а у самой Нины машина сломалась. Юра обрадовался и доставил молодую девушку. Выглядела пассажирка ужасно – серо-белая, с отечным лицом. Правая ступня отсутствовала, брючина была просто заколота булавками, левая нога загипсована до бедра. Самостоятельно инвалидка идти не могла, и дворнику пришлось на руках тащить ее в квартиру.

Примерно дня через два Амалия Карловна из сто семьдесят пятой отрядила Юрку сгонять в Шереметьево. Ее дочка, постоянно живущая в Англии, передала матери с оказией посылочку. Дворник быстро добрался до нужного места, забрал сверток и уже хотел двигать назад, как заметил возле столиков, где заполняли декларации, Нинку. Девушка быстро оформляла бумагу. Рядом в инвалидной коляске сидела безногая. Она смотрелась чуть лучше – на щеках появился румянец, губы накрашены.

Не зная почему, Юрка спрятался за киоск с газетами и принялся следить за странной парочкой. Тут объявили посадку на Париж, и Нинка ходко повезла коляску к таможенному контролю. Дворник последовал за ними.

У стойки поджидали еще две убогие. Одна без руки, другая со всеми частями тела, зато практически лысая, будто новорожденный поросенок. Розоватую кожу головы покрывал редкий пух. Нинка подвезла коляску и вручила какому-то видному мужику бумаги. О чем они говорили, Юрка не понял, так как не знал иностранных языков, запомнил только одно слово – «бен», «бен», «бен», которое без конца повторяла Нина. Наконец таможенник дал добро, и странная компания отправилась на посадку.

– Ну, точно наркодельцы, – подвел итог Юра.

Я с недоумением поглядела на мужика.

– При чем здесь наркотики?

– Кино «Брильянтовая рука» глядела? Помнишь, как Никулин в гипсе золото вез? А эти, падлой буду, героин таскают, небось деньжищи лопатой гребут, – мечтательно протянул дворник.

Его взор затуманился. Очевидно, ему мерещились чемоданы, набитые долларами. Я молчала, стараясь понять, что к чему.

– Ну, давай, покеда, – неожиданно прервал беседу дворник, – недосуг тут трепаться, работа ждет.

И он пошел к выходу, удовлетворенно рыгая. Я машинально глядела ему вслед. Господи, во что я влезла на этот раз?

Глава восемнадцатая

Домашние не проследили за температурой в отопительной системе, и в столовой стояла просто африканская жара. К ужину Катерина соорудила в числе прочих блюд нежно любимое мной молочное желе. Аркашка в детстве называл его «дрожалкой» и отказывался даже прикасаться к белому холмику. Впрочем, сегодня он тоже резко отодвинул тарелку с колыхающейся массой и пробормотал:

– Как можно есть эту дрянь!

– Очень вкусно, Кешик, – завопила всеядная Маня, – ты только попробуй кусочек.

– Ни за что, – категорично ответил брат.

– Давай тогда я доем, – предложила Манюня, плотоядно оглядывая его порцию.

– Не дам, – помотал головой Кешка.

– Почему?

– У тебя объем талии скоро сравняется с ростом, – пояснил добрый брат, – матери придется дочурку на тележке катать, сама ходить не сможешь, ноги подломятся под тяжестью тела.

Маруська вспыхнула и завопила:

– Сам глиста обморочная, укропина зеленая, как с тобой Зайка живет? Знаю, знаю, почему она между кроватями поставила тумбочку, чтобы о твои кости не колоться.

Ольга впрямь недавно поменяла огромное супружеское ложе на две автономные лежанки.

– Каждый раз просыпается в семь и перелезает через меня, чтобы встать, – жаловалась она, – пусть теперь отдельно спит…

У них с Аркадием давний спор. Зайка – сова, Кеша – жаворонок, и на этой почве частенько возникают трения. Ольга хочет по утрам подольше поспать, а муженек не понимает, как можно залеживаться до одиннадцати. Зато вечером, лишь только заиграют позывные программы «Время», Аркашка начинает судорожно зевать. Мы с Зайкой свежие, как розы, готовы сидеть до полуночи.

– Еще мала рассуждать, кто и как спит, – прошипел Аркадий. Если Маня что и не переносит, так это намеков на свой юный возраст. Девочка надулась и, не долго думая, швырнула в братца куском желе. Скользкий тяжелый комок не долетел до цели и шлепнулся в тарелку к молчащему Мише. Совершенно не удивившись, математик принялся ковырять ложкой «угощение».

  68  
×
×