Лихорадка в крови

— Верно, лосей здесь нет.

— Значит, это ваша корова. Должно быть, они спугнули ее, и она убежала. А найти они ее не смогли.

— Куколка моя, — запричитал старик. — Небось, совсем одичала.

— Давно это случилось?

— Я потерял счет дням.

— Что ж, я примерно представляю себе, сколько вы тут пролежали. Не тревожьтесь за корову, ее я пригоню обратно. Но прежде всего вам надо поесть. В доме есть какая-нибудь еда?

— Не знаю. Я не могу встать, у меня все плывет перед глазами.

— Вы один живете на этом острове? — спросила Виллему, осматривая жилище рыбака.

— Один, совсем один. Жена умерла два года назад, и меня хотели забрать отсюда, но я отказался. Я не оставлю остров. Тут родился, тут и помру. Правда, не хотелось бы умирать в таком убожестве.

— Понимаю вас. Кое-что я все-таки нашла из припасов, тут есть немного муки. Сейчас я сварю вам кашу.

— Как вы добры!

В голове у Виллему мелькнуло воспоминание. Сетер в Ромерике. Там она тоже должна была сварить кашу, и не сумела…

Теперь все было иначе. Теперь она знала, как взяться за дело. Это раньше она терялась перед такой простой работой, так как была непривычна к домашнему хозяйству.

Виллему замерла в задумчивости с поленом в руке. А чем же она тогда занималась? Только и делала, что ухитрялась из одной опасности попасть в другую. А потом с трудом спасала свою шкуру.

Она слышала рассказы о храбрецах, которые возвращались с войны, овеянные славой и осыпанные почестями. Но в мирной жизни они становились беспомощными, как дети, потому что умели только воевать и упиваться опасностью. И больше ничего.

Неужели и она похожа на них? Не дай Бог!

Виллему развела в очаге огонь и повесила котел на крюк. Счастье, что пираты оставили хотя бы котел! Впрочем, они не польстились на него, потому что он был старый, весь во вмятинах.

Пока вода закипала, Виллему занялась стариком. Это была неприятная работа — старик несколько дней пролежал, не вставая. Виллему действовала осторожно и бережно, не показывая вида, что ее мутит от запаха провонявшей постели. Но от старика пахло не только человеческими испражнениями, от него еще исходил застарелый рыбный запах. Виллему удалось отыскать для старика чистую рубаху, она сменила на кровати соломенную подстилку, проветрила дом.

Потом вымылась сама. Старик блаженно улыбался, лежа в чистой постели. Будь он чуть посильнее, он ни за что не позволил бы этой красивой молодой девушке возиться с ним.

— Вы просто как ангел! — восторженно сказал он.

— Вот уж на кого я меньше всего похожа, — засмеялась Виллему. — Я обычная замужняя женщина и жду своего первого ребенка. — В ее голосе звучала гордость.

— Ох, какое несчастье! — вздохнул старик.

— Напротив! — возразила Виллему, хотя прекрасно поняла, что старик имел в виду.

Каша поспела. Похвастаться своим кулинарным искусством Виллему не могла, однако сумела приготовить кашу достаточно жидкой, чтобы старику было легче ее глотать. Она кормила его с деревянной ложки, и он ел медленно и благодарно.

Наконец он вздохнул и поднял на нее глаза:

— Я вижу, сударыня, что вы из благородных? У вас такое богатое платье да вы и сама красавица…

Виллему улыбнулась:

— Мой отец — норвежский помещик, а муж — курьер шведского короля.

Старик попытался, не вставая, отвесить ей глубокий поклон, он был потрясен до глубины души.

— И вас захватили пираты?

— Да. Но для капитана это не прошло даром. А мне удалось бежать. Пойду попробую найти вашу корову. Наверное, плохо, что она так давно не доена?

— Конечно, плохо. Но разве вы сами не хотите сначала поесть?

— Спасибо, я поем. Но с моей стороны нехорошо есть вашу пищу, у вас у самого мало.

— И слышать этого не хочу! — гордо сказал старик. — Нас теперь двое. Я благодарю Бога, что уже не один.

Каша явно пошла ему на пользу. Старик оказался на удивление сердечным. Виллему принялась за еду.

— Батюшка, неужели никто никогда не приезжает сюда вас проведать? — спросила она.

— Давно уже не приезжали. Бывало, иной рыбак мимо проплывет, только, по-моему, с тех пор, как жена умерла, тут никого не было. Привыкли, что я люблю жить отшельником. К тому же на нашем берегу почти никто и не живет, надо ехать дальше на север, а там я никого и не знаю.