Крылья черного ворона

— Не смотри на нее, Петер, — пробормотал он.

— Я и так не осмеливаюсь это делать, — ответил его товарищ. — Что ты намереваешься теперь предпринять? Надеюсь, ты не думаешь…

Суль помогла Хейке точно определить место удара.

— Вот сюда, Хейке, здесь у этой старухи должно быть сердце. Если оно вообще у нее есть, конечно!

Он приставил к этому месту стальной стержень. Mар, стоявший у изголовья гроба, принялся петь свои странные заклинания.

— Это необходимо, — пояснил Тенгель. — Потому что весь лес пропитан злом. Единственное, что поддерживало жизнь в этой женщине, так это жажда мести. А это ужасающе разрушительная сила. Mар пытается разрушить эту атмосферу. А теперь займись ею.

Суль продолжала дразнить призрака:

— Ну, что, подружка, сейчас ты станешь такой красивой! Сейчас к тебе вернется твой возраст. А это солидный возраст. Две сотни лет? Или три сотни? Может быть, еще больше? Представь, какие красивые морщины появятся сейчас у тебя! Подумай об этих молодых парнях, которые стоят и смотрят на твое превращение! Что останется от твоей знаменитой эротической привлекательности? Ведь ты и при жизни готова была ежеминутно отдаваться мужчинам средь бела дня, не так ли? И с этим ты не могла покончить даже после смерти. Да, да! Это вовсе не так забавно!

Ансиола отчаянно пыталась поймать взгляд Хейке, чтобы подчинить его себе, но никто из юношей не смотрел на нее. То, что она ненавидела Мара за его колдовские песни, было совершенно ясно. Она пыталась пошевелиться, увернуться, но у нее ничего не получалось. Она была беспомощной пленницей в своем гробу, как это бывает в дневное время с призраками. Она не могла принять здесь обличие Николы, не могла придать развалинам вид величественной крепости, мираж рассеялся, истина обнажилась. И самый слабый из присутствующих, Петер, находился под защитой Людей Льда.

Она была бессильна! Все, кто находился в склепе, чувствовали ее ярость.

Трижды глубоко вздохнув, Хейке поднял кувалду.

— Не смотри на нее после этого, — предупредил его Тенгель. — Выбирайтесь отсюда и бегите прочь, не думая больше ни о чем.

Хейке кивнул. Петер уже стоял у отверстия, готовый к бегству; он нашел в стене выступ, чтобы быстрее выбраться отсюда.

Пение Мара стало громче, оставаясь по-прежнему монотонным.

Прицелившись, Хейке ударил изо всех сил. И тут же бросил кувалду и побежал.

Склеп наполнился ужасающим криком и воем, от которого готовы были лопнуть барабанные перепонки. Такой же крик исходил от растений, которые скрючивались теперь в предсмертной агонии, раскидываясь по полу, словно чьи-то длинные руки. Петер был уже наверху, Хейке последовал за ним, и его чуть не свалил с ног удар разорвавшегося на части корня. Наконец он тоже выбрался на поверхность. Троим же Людям Льда беспокоиться было не о чем — им ничто не грозило, и они перемещались так, как им было удобно.

Наверху был настоящий хаос. Корни выворачивали из земли камни, стены рушились, деревья падали друг на друга, преграждая путь бегущим, которые отскакивали в сторону, уводя друг друга от смертельной опасности. Выбравшись на вершину холма, они вздохнули с облегчением.

Выскочив за ворота и не оглядываясь назад, они сломя голову бежали вниз, в долину. Петер прихрамывал, после того, как ушиб себе ногу, но ему в голову даже не приходила мысль о том, чтобы остановиться.

Вся долина была наполнена шумом и грохотом. Лошади на лугу метались от испуга, но Петеру все же удалось подманить их, и юноши поскакали верхом в Таргул Штрегешти, где толпа местных жителей, приветствовала их как героев.

Мира бросилась Петеру на шею, хотя он совершенно забыл о ее существовании.

— О, спасибо, Хейке, спасибо, — шептала она, плача на плече Петера, — спасибо, что ты вернулся вместе с ним!

— Мы немедленно трогаемся в путь, — торопливо произнес Хейке. — Ты собрала вещи, Мира?

Она кивнула, сразу настроившись на дорогу. Они попрощались с Жено и его супругой.

— Наконец-то мы обрели покой, — сказал трактирщик, пожимая Хейке руку. — Вы не представляете, как много это значит для нас!

—  Япредставляю, — сухо сказал Хейке.

Ведь теперь он знал, что произошло много лет назад — и лучше было бы ему вообще об этом не вспоминать.

И пока умирающий лес наполнял долину треском и хрустом, они выехали из деревни, помахав на прощание всем. Мира ехала на коне Хейке, а оба юноши скакали на одичавших французских лошадях. Когда они уже поднялись на холм и приблизились к умирающему лесу, Петера осенила одна мысль — и он сказал об этом вслух Хейке, который задумчиво кивнул.