Невыносимое одиночество

— Не будь истеричной, Сесилия, — строго сказала Лив. — Назови мне хоть один дом, где никто не умирал бы в своей постели! И вспомни обо всем том прекрасном, что происходило здесь: о всей той любви, нежности, заботе! Аре родился на этой кровати, так же как и один из его сыновей, я уже не помню, кто именно. И маленький Никлас тоже родился здесь. Сесилия успокоилась.

— Конечно, я не подумала. Но мы должны вынести одного из них. Кого?

— Перенесем Микаела в его комнату. Там светлее, — сказал Маттиас. — А ну, ребята! Со мной пойдут только тетя Сесилия, бабушка и маленький Никлас.

— Я сейчас приду, — сказала Лив. — Сначала попрощаюсь с Аре…

Через некоторое время она была уже в гостиной, где Александр рылся в каких-то бумагах.

Он посмотрел на нее.

— Это записи всего того, что мы рассказывали Микаелу, — изумленно произнес он. — Он переписал начисто совсем немного, но Господи, как он прекрасно пишет! Послушай, как он начал: «Словно мрачное звучание арф, до слуха моего донеслась история о судьбе рода Людей Льда…» И он продолжает в том же духе, так же прекрасно. Он ведь настоящий поэт, мама!

Лив сдержанно улыбнулась своему зятю.

— Может быть, именно поэтому он и не мог найти себе места в жизни? Моя мать Силье была такой же. Скитания, неуверенность, невозможность заниматься искусством… Но Микаел… Может быть, его призвание обнаружилось слишком поздно? Нет, этого не должно быть! О, Александр, я так благодарна тебе за это!

Он сердечно обнял пожилую даму, у которой вдруг подкосились ноги.

— Понимаешь, — сказала она и глубоко вздохнула, — так трудно оставаться одной: все вокруг меня уходят… Нам с Аре всегда было о чем поговорить. Теперь остались только мы с тобой, Александр, рожденные в 1500-е годы. Дай Бог, чтобы ты прожил долгую жизнь! Ты нужен Сесилии, твоим детям и — мне!

— Я понимаю, мама, — мягко произнес он, — Вы можете полностью положиться на меня.

— Спасибо! Надеюсь, мне не придется больше переживать другие трагедии. В последние годы все было так спокойно. А потом пошло: сначала Таральд… ах, Александр, этого не пожелаешь другим матерям и отцам — пережить собственного ребенка!

— Я хорошо понимаю это!

— И вот теперь Аре. А потом Микаел. Как нам все это пережить, Александр?

Он ничего не ответил.

Они сели на диван. Руки ее были смиренно сложены, на красивом лице застыла печальная, спокойная улыбка.

— В последнее время мы с Аре о многом говорили. Он знал, что умирает, но не боялся этого. Он сказал, что хочет встретиться с Метой. Аре не был особенно верующим, но все же полагал, что после смерти человек встречается с теми, кого он в жизни любил. Но не со всеми остальными, подчеркивал он. Если существует хоть какая-то справедливость, то человек должен быть избавлен от встреч с теми, кого терпеть не мог в жизни. Он верил в такого рода рай. Он называл это «другим состоянием».

Александр кивнул.

— Он хотел умереть, — продолжала Лив, — единственное, что удерживало его в этой жизни, так это тревога за исчезнувшего Микаела. Так что теперь он был счастлив. Мы говорили с ним о том, какую прекрасную жизнь мы оба прожили, несмотря на все несчастья. Он будет счастлив снова увидеть Тарье. И Тронда. Отца и мать. Таральда, Дата, маленькую Сунниву и Колгрима, Шарлотту, Якоба. И, конечно же, Суль. Подумать только, как много уже умерших в нашем роду, Александр!

— А Вы сами, мама, Вы не боитесь смерти?

— Нет. Разве смерти как таковой боится человек? Просто человеку хочется еще немного пожить, посмотреть, что будет дальше. Нет, если бы я осмеливалась думать так, как думал Аре, я бы тоже стремилась к своему Дагу. И ко всем остальным. С возрастом неизбежно приходит одиночество.

Александр задумчиво перелистал бумаги, лежащие на столе.

— Микаел с самого начала был одиноким.

— Да. Только бы Маттиасу удалось спасти его! Тогда бы у нас появилась возможность убедить Микаела в том, что у него есть все, ради чего стоит жить… Пришла Хильда с запасом колдовских трав Людей Льда. Пойду-ка помогу им. Пожелай нам удачи, Александр!

— От всего сердца!

Он стоял и смотрел на нее, пока она не скрылась в комнате Микаела. Все остальные были в комнате Аре.

Бранд же выразил свою скорбь иным способом: он пошел на аллею и срубил упавшую липу. Он яростно рубил сучья, когда к нему подошел Александр.