Враг невидим

Меньше всего в этой жизни Веттели беспокоили климатические предпочтения чужих авокадо, но Харриса это не смущало, он продолжал своё:

– Ваш, с позволения сказать, предшественник, не умеет ценить природу, даром что имеет к ней некоторое отношение. В классном помещении она ему почему-то мешает. Но я вижу, вы совсем другой человек и не будете возражать… Угу… – он по хозяйски оглядел помещение, и указал пальцем на учебный скелет. – Так! Ну-ка, уберите от окна эти мощи… А во-он ту подставку тащите сюда. Ближе, ближе к подоконнику. И кафедру свою отодвиньте, не то будете задевать крону локтём… Вот здесь мы будем жить! – он водрузил своё сокровище на приготовленное место и отошёл на шаг, полюбоваться. – Здесь нам будет хорошо… Но имейте в виду, вам придётся следить, чтобы дети не трогали листья. Вообще не подпускайте близко этих маленьких варваров. Больше от вас ничего не требуется, осуществлять уход я буду сам…Да! – вспомнил уже в дверях. – Не вздумайте устраивать сквозняки! Помните: авокадо – нежное растение! – погрозил пальцем и ушёл, не прощаясь.

– Ну, что ж, будем знакомы, – меланхолически вздохнул Веттели, глядя ему вослед. – Берти, это авокадо. Авокадо, это Берти. Надеюсь, его общество не покажется вам слишком грубым. Он приложит все силы, чтобы никогда не задевать вас локтем…

А вскоре после этого странного эпизода ему пришлось свести личное знакомство с ещё одним из новых коллег, притом уже по собственной инициативе.

Хорошо, что в тот момент шёл урок у мальчиков, иначе визгу было бы гораздо больше. Да он и сам едва не вскрикнул, когда прямо из классной доски на пол хлынул целый поток слизи. Была она густой, вязкой, грязно-зелёного цвета, но при всём своём внешнем безобразии имела одно неоспоримое достоинство – пахла сиренью. И было её очень, очень много. Дети с воплями полезли на столы, и Веттели не стал им за это пенять. Героически подавив естественное желание последовать их примеру и взгромоздиться на учительский стол, он решительным шагом направился к выходу, рискуя по дороге остаться без обуви – слизь всё прибывала.

Источник её он вычислил сразу: за стеной находилась магическая лаборатория.

Так уж исторически сложилось, что обычно магию преподают мужчины. Услышишь «маг» – и в уме сразу возникнет образ худого старца с высоким челом, орлиным носом, кустистыми бровями и мудрым взглядом не по возрасту молодых глаз. Но из гринторпской лаборатории на стук выглянул отнюдь не старец, и даже не старуха, а моложавая женщина лет сорока пяти, невысокая, плотная, очень энергичная и решительная. Вдобавок, она была сердита, и от этого её тёмные, с лёгкой проседью волосы, стояли дыбом вокруг головы и шевелились, как змеи, ясно давая понять: должность может называться как угодно, но ведьма – она и есть ведьма.

– Что такое, молодой человек? У меня урок! Лабораторная по материализации, разве можно отвлекать! Я же не рукоделие преподаю! Зайдите позже! – она хотела захлопнуть дверь перед его носом, пришлось помешать ногой.

– Простите, мэм, но у меня тоже урок. И от вас к нам лезет… – он запнулся, подбирая нужное слово, – субстанция. Зелёная. И её много! – и прибавил для солидности. – Никакой возможности продолжать работу.

– Что?! – ведьма взглянула с недоумением, ещё не понимая, кто он такой и что к чему, а потом схватилась за голову, – Ах, батюшки!.. – и унеслась прочь.

– Дэлия Смолил, что ты творишь?! Почему у тебя портал открыт?! – долетело до Веттели из глубины лаборатории. – Хорошо, вбок пошло! А если бы вниз? Забыла, что под нами кабинет профессора Инджерсолла?!

Веттели пожал плечами и вернулся в класс, чувствуя себя несколько уязвлённым. Лично он не видел ничего хорошего в том, что «пошло вбок», и решил пожаловаться на мисс Брэннстоун – так её звали – нет, не начальству, конечно, это было не в его принципах, а мистеру Харрису. Пусть знает, какой опасности было подвергнуто его авокадо!

Но к его возвращению ни на стене, ни на полу не осталось даже следа слизи, и о происшествии напоминали только нежный цветочный аромат и ученики, вовсе не спешившие слезать со столов – когда ещё доведётся так развлечься?

А после уроков она пришла к нему сама – мириться.

– Вы уж простите, что я с вами так резко обошлась. Всегда страшно нервничаю, когда у шестых курсов лабораторные опыты. Это же не дети, это скопище оболтусов, будто их нарочно подбирали. Год, что ли, был неудачным – столько бестолочей родилось не свет одновременно!