Заколдованная луна

Молчание. Он почти терял равновесие под ударами ветра.

Эта темень! Черно, как в мешке. Он скорее догадывался, что там, впереди, кто-то есть, нежели видел.

Казалось, что это фигура человека.

Не может быть, нет, там просто никого не могло быть.

Ему пришлось ухватиться руками, чтобы порывы ветра не сбили его с ног. Сердце его билось так сильно, что он стонал, он читал «Отче наш» с невероятной скоростью, его подташнивало, и он чувствовал, что близок к смерти.

А что, если здесь, рядом с ним, Смерть? Что, если она сидит и ждет?

Нет, какая чепуха, он уже, конечно, не молод, но и не древний же старик. Все считали, что он – человек из железа и стали, сломить которого не может ничто на свете.

– Скажи свое имя! – крикнул он грубо. И в тот же миг пожалел о сказанном.

Тень поднялась и вздыбилась над ним горой. Он чуть не отпрянул, но там была бездна.

– Нет! – задохнулся он. – Ты? Нет, нет! Только не ты!

Он попытался опереться на что-нибудь сзади, но опоры не было.

– Милостивый Иисусе, помоги мне, спаси меня от этой… мерзости!

То, что приблизилось, оттесняло его назад. Бездна ждала…

Но случилось это довольно давно.

– Ой! Ну и луна, – прошептала Криста, глаза ее восхищенно сияли. – Колдовство, колдовская ночь, как будто все злые силы сговорились!

Она стояла у окна, наблюдая удивительное явление природы – совершенный лунный венец. Рассеянный венок света всех цветов радуги вокруг такого же бледного и мистического диска луны.

Криста была самой романтичной из всех потомков Людей Льда. Она жила в мире мифов и добрых, хороших людей, которые встречались ей в действительности. Ни в одном живом существе она никогда не видела ничего дурного. Дурное она оставляла загадочным созданиям, населяющим тот мир, который нам, людям, неведом.

Все женщины, начиная от Анны-Марии – по прямой линии – ее дочь Сага, внучка Саги Ванья и ее дочь Криста были удивительно похожи. Слабые, красивые и нежные женщины с темными гладкими волосами, подвижной фигуркой и печальными мыслями. А Криста была к тому же не только самой романтичной, но и самой красивой. И наиболее наивной. И если бы она не была осторожна, то легко могла бы стать для бессовестных людей беззащитной добычей.

Все они были именно такими женщинами, которые привлекают к себе внимание суровых и сильных мужчин.

– Криста?

Слабый, извиняющийся старческий мужской голос мягко проник в ее сознание.

Лишь через пару минут внимание ее переключилось с луны – там, на небосводе. В этот вечер луна казалась больной. Она словно дрожала. А закрывавшая ее дымка делала луну почти волшебной. Она пугала и словно бы предостерегала, думала Криста.

Колдовская ночь.

«Как будто луна хочет мне что-то сказать», – подумала она как всегда романтично, и в тот же миг из соседней комнаты раздалось столь же смиренное, сколь и настойчивое «Криста!».

Она неохотно отвернулась от окна, ведь ей показалось, что между ней и луной установился такой прекрасный контакт, и вошла в столовую. Кристе и в голову не могло прийти сказать. «А сейчас-то тебе что надо?» У нее никогда не появлялись подобные мысли, это вообще было не в ее стиле.

– Да, папа, что случилось?

Франк Монсен сидел в кресле, ноги его были накрыты пледом. На бледном лице краснел нос – как будто от того, что он хронически мерз. И он казался таким старым, что больше был похож на ее деда, чем на отца.

– Могу ли я тебя попросить налить мне кофе погорячее? Ужасно не хочется тебя беспокоить, но…

– Конечно, – вежливо сказала она и принесла кофейник.

Рука с выступающими венами, дрожа, потянулась за чашкой.

– Спасибо, моя дорогая, какая же ты заботливая! Что бы я делал без тебя, мое прекрасное дитя?

Она смотрела на него с отсутствующим видом. Бедный отец, он намного моложе здоровяка Хеннинга из Линде-аллее, но уже развалина. И он был таким всегда, сколько Криста его помнила. Всегда дряхлый, всегда требующий сочувствия. И он получал его от нее в полной мере. Он был покалечен на Востоке, много-много лет назад.

Кристе не приходило в голову, что Франк слишком рано сдался. Что он просто уселся в кресло и просто стал больным, прося извинения за то, что другим приходилось его обслуживать. Это произошло постепенно, почти незаметно. Раньше он, по крайней мере, выходил из дома. Брал ее с собой на собрания в свободную церковь, чтобы увлечь ее всем тем, что составляло смысл его жизни Он провожал ее в школу и из школы, следил за ней бдительным отцовским оком.