Анжелика была именно из таких. До октября девочка бегала босиком, а потом влезала в валенки. На фоне далеко не богатых грызовцев ее мать, Фимка, казалась абсолютной нищетой. Зимой в избе не топили, не было дров. Анжелика шастала в ближайший лес за хворостом, но какой толк от прутьев? Вмиг сгорев, они не давали никакого тепла, и хлипкий дом снова покрывался изнутри инеем.
Фимка же не обращала внимания на стужу. Ей, вечно пьяной, мороз был по барабану и даже в некоторой степени радовал. Очередной произведенный на свет младенец, как правило, в январе-феврале благополучно умирал от стужи, и мать облегченно вздыхала: одной обузой становилось меньше.
Зина жалела Лику. Иногда зазывала девочку к себе и кормила горячим супом, а порой отдавала ей старые вещи своей дочери. Однажды летом Зина позвала Анжелику. Девочка мигом принеслась на зов и спросила:
— Воды вам натаскать? Мухой обернусь.
Благодарная Лика старалась услужить доброй соседке. Зина погладила девочку по растрепанным белокурым волосам.
— Сама управлюсь. Смотри, чего я нашла, разбирала на чердаке сундук и наткнулась, померяй, должно подойти!
— Какая красота! — в полном восторге зашептала Лика. — Вам не жалко? Ведь продать можно!
Зина пожала плечами.
— Платье-то не новое, дочке на выпускной вечер шили, белое совсем, маркое. Она его надела, пятно поставила и запихнула в сундук. Носи на здоровье, чего зря-то пропадает.
— Ой, спасибочки, — затряслась Лика, — мне плевать на пятно!
Схватив обновку в охапку, девочка кинулась к себе домой. Зина, качая головой, смотрела ей вслед. Вот несчастное дитя! Угораздило его родиться у Фимки!
Спустя час Анжелика постучала в окно. Зина выглянула наружу.
— Ну как? — спросила девочка.
Продавщица улыбнулась. Лика натянула платье.
Оно оказалось ей чуть широковато в талии и боках, но впечатления вещи с чужого плеча не производило. На голове у девочки был венок из полевых цветов.
— Здорово! — одобрила Зина.
— Пойду в Ивановку, — радостно сообщила Лика, — там танцы, мне надеть нечего было, а теперь вот платье новое, ребята смеяться не будут, а то они меня оборванкой зовут!
— Ивановка? Она ж далеко! Двадцать километров, — удивилась Зина.
— Это по дороге, а я побегу лесом, мимо «Нивы», по полю, до водокачки долечу, а там рукой подать!
— И верно, — вздохнула Зина, — так в пять раз короче. Только поздно не возвращайся, ночью одной страшно.
— Кому я нужна, — заявила Анжелика, — да и нет у нас тут плохих людей, только свои пьяницы, а от местных я отобьюсь! Спасибочки, тетя Зина! Вы завтра за водой не ходите, на двор утречком гляньте. Прибегу с танцев и приволоку вам полнехонькую баклажку.
Выпалив это, Анжелика унеслась. Зина пошла в избу.
Утром баклажка оказалась пустой. Слегка обидевшись на обманувшую ее Анжелику, Зина сходила к колодцу, а потом занялась извечными домашними делами: огород, корова, магазин, ужин… Через неделю до продавщицы дошло: она давно не видела Анжелику.
Обычно девочка забегала к соседке раз в день, но тут не показывалась на глаза семь суток.
Почувствовав некоторое беспокойство, Зинаида подошла к ограде и крикнула:
— Эй, Лика!
Но никто не отозвался.
— Фимка!
Снова тишина.
— Танька! Ау! Вы где? — надрывалась Зина.
Лишь сейчас она сообразила, что со двора соседей уже давно не доносились пьяные визги, плач детей, мат и вопли Таньки, пытавшейся выжить в окружавшем ее бардаке.
Сняв фартук, Зина вышла из своего двора, подошла к избе сестер, постучалась, потом осторожно открыла дверь.
В нос пахнуло сыростью и протухшей капустой.
Под ноги с отчаянным мяуканьем бросилась кошка, Зина обошла помещение, полюбовалась на деревянные нары со скомканными ватными вонючими одеялами, лишний раз подивилась, в какой грязи живут некоторые люди, и поняла: соседи уехали невесть куда. Таня и Фима испарились, очень тихо, не объяснив никому причину бегства. Вместе с ними уехали и дети.
Глава 10
Зина разнесла новость по деревне. Бабы поахали, мужики почесали в затылках. Потом кто-то снял у избы дверь и уволок бочку, стоявшую во дворе. Больше ничего достойного у Таньки с Фимой не нашлось.
Прошло полгода, на дворе стоял лютый февраль, мороз ломал дорогу. Зинаида, проснувшись, как всегда, в шесть, отправилась в туалет и услышала звонкую ругань, доносившуюся с соседнего двора.
Продавщица глянула через забор и обомлела. У избы стояла Танька, одетая в новую цигейковую шубу, такую же шапку и крепкие сапоги.