Экстрим на сером волке

Неожиданно сбоку донесся писк. Я повернула голову и увидела клетку с мышами. Самая толстая особь, нареченная по непонятной для меня причине Германом, нервничала, глядя на стол сквозь прутья. Около вожака сидела вся семейка: меланхоличная Анна Ивановна, вертлявая Люся, элегичная Агата и бодрый Филарет.

— Вроде они чем-то недовольны, — пробормотала я.

Маня кивнула.

— Точно, еду ждут. Такие умные, сразу поняли, где миска стоит.

В тот же миг я углядела на краю обеденного стола круглую плошечку с серо-желтыми зернышками и мелко нарубленными кусочками сыра.

— Вы у них стоицизм воспитываете? — удивилась, я. — Положили корм и не даете?

— В жизни мышей должны быть страдания, — бодро отозвался Кеша, — личность, постоянно живущая в покое, быстро умирает. А вот если без конца дергать ее, тогда она протянет три срока.

Я взглянула на Аркашку. Понятно, мне предстоит прокуковать до трехсот лет. Вот почему домочадцы постоянно кричат: «Мама!» Я-то считала, что они просто хотят свалить на меня все заботы, а на самом деле и Маня, и Кеша, и Зайка хлопочут о долголетии Дашутки.

— Не говори глупостей, — закричала Машка, — я дала им таблетки от кишечных паразитов, а после приема таких средств должно пройти полчаса, лишь потом можно харчиться.

Кеша тяжело вздохнул, а Зайка скорчила недовольную гримасу.

— Можно за ужином без рассказа о глистах?

— Так я не о них речь вела, — оживилась Манюня, — в кишечнике грызуна…

— О-о-о… — застонала Ольга. — Маня, заткнись, меня тошнит!

— Я совершенно не… — начала было Машка, но тут дверь распахнулась, и появился Дегтярев, мрачный, словно муж, которому молодая жена во время свадьбы изменила с шафером.

Полковник обвел всех взглядом и плюхнулся за стол.

— Хорошего ужина, конечно, нет, — сердито буркнул он.

— Чайку хочешь? — ласково спросил Кеша.

— Вода не еда, — объявил полковник.

Ольга переглянулась с мужем.

— Возьми сыру, — предложила она Александру Михайловичу.

— Не хочу!

— Тогда салат!

— Трава! Я не кролик! С какой стати вы меня за грызуна держите?! — взвыл полковник.

— Что случилось, — поинтересовался Кеша, — какая муха тебя укусила?

— Укус мухи цеце смертелен, — не к месту сообщила Маня, — но она в нашем климате не водится.

— Тут почище цеце кое-что нашлось, — процедил Дегтярев, потом схватил мисочку с мышиным кормом и начал быстро есть сырно-зерновую смесь. — Все она, Дарья!

— Я?

— Ты!

— Что же я сделала?

— Сначала ты сунула свои кроссовки туда, где всегда стоят мои! Естественно, я перепутал обувь! Потом подбросила в мою барсетку свой паспорт!

— Я?

— А кто еще?

— Ты сам перепутал документы!

Дегтярев оторвался от мисочки. Сначала он картинно вскинул голову, а потом торжественно заявил:

— Я никогда ничего не путаю! Всегда необыкновенно внимателен, даже педантичен, профессия налагает отпечаток.

Маня закашлялась.

— В чем дело? — нахмурился полковник.

— Не-не, все отлично, — затрясла белокурыми локонами девочка, — я хлебом подавилась, кха, кха.

— Кто это визжит? — рассердился Дегтярев.

— Герман и его семья, — пояснила я, — мыши. Видишь, вон они, в клетке сидят.

— Значит, теперь еще и Шушарами обзавелись, — вновь обозлился Александр Михайлович.

Похоже, сегодня у полковника на редкость отвратительное настроение.

— Шушара была крысой, — напомнила Зайка.

— Один черт.

— А вот и нет, — Машка решила продемонстрировать свои глубокие знания по данному вопросу, — основное отличие пасюка…

— С какой стати им так вопить? — не стал слушать девочку полковник.

— Ну, — Маня не решилась сказать правду, — так!

Я посмотрела на толстяка и сообщила:

— Герман, Анна Ивановна, Люся, Агата и Филарет хотят есть.

— Так покормите их!

— Увы, не можем.

— Почему? — искренне удивился Дегтярев.

Потом он поднял мисочку и высыпал в рот последние зернышки.

— Почему? — повторила я. — Потому что ты только что на глазах у несчастных, голодных мышей схомякал предназначенный им ужин.

Маня прыснула, Кеша сделал вид, что страшно заинтересован орнаментом стоявшей перед ним пустой тарелки, Зайка принялась усердно жевать отпитую из бокала минералку, и только Марина с детской непосредственностью воскликнула:

— Неужели вам понравилось?

— Я думал, это мюсли, — неожиданно спокойно ответил Дегтярев, потом порозовел, покраснел, побагровел, посинел, стал похож на слегка подгнивший баклажан и заорал так, что робкая Агата свалилась в обморок: