Экстрим на сером волке

— Ты же ее видела! — вдруг резко выкрикнула Соня.

— Конечно, очень хорошо.

— Следовательно, она не фантом, не привидение?

— Нет, живой подросток из плоти и крови, — попыталась я успокоить Адашеву, — милое существо, вот только личико я не разглядела, его очки почти полностью скрывали.

Вдруг Соня бурно разрыдалась. Услышав отчаянные всхлипывания, я ощутила полнейшую беспомощность и принялась ее успокаивать:

— Сонюшка, успокойся. Хочешь, я приеду к тебе?

— Да, прямо сейчас! — выкрикнула Соня. — Мне страшно. Она, наверное, где-то здесь!

— Кто? — почти бегом направляясь к машине, поинтересовалась я.

— Девочка в веночке, — зашептала Соня, — бродит небось по саду.

— Говори скорей адрес, — велела я, заводя «Пежо».

— Поселок «Нива», — начала было Соня, — если едешь от Москвы по Новорижской трассе, то нужно повернуть…

— Можешь не продолжать, — перебила ее я, — знаю «Ниву». У нас там приятели жили, пока в Израиль не перебрались. Жди, лечу со скоростью ветра.

«Нива» — один из первых коттеджных поселков под Москвой, он имеет статус садового товарищества, и дома здесь возведены впритык друг к другу. На мой взгляд, очень неудобно, когда соседи спокойно заглядывают к вам в окна, а вся улица в курсе того, что сегодня у господина N на столе и какое белье носит его супруга. Но не всех такое положение вещей раздражает. Еще мне не нравится, что в «Ниве» на участках разные заборы. Поломанный штакетник соседствует с роскошными чугунными решетками, украшенными литьем. И дорога тут узкая, два автомобиля разъезжаются с трудом. Но больше всего поражает полное отсутствие стыдливости у обитателей поселка. Как правило, включив электрическое освещение, они не задергивают шторы, и вы, проезжая мимо очередного садово-огородного «замка», можете наблюдать, как хозяйка в полуголом виде шествует в баню, которая тут у многих располагается в подвале. В общем, лично мне никогда не захотелось бы жить в «Ниве» постоянно.

Дом Сони выстроен в самом удачном месте, он последний на улице. Похоже, что его хозяева сумели приобрести несколько участков, вокруг большого здания, обложенного синим кирпичом: простирались лужайки, засаженные кустарником и цветами, а сразу за забором начинался лес. На огромных окнах дома колыхались тяжелые драпировки.

Соня сама открыла дверь, провела меня сквозь просторный, выложенный плиткой холл и спросила:

— Может, на кухне посидим? Не люблю гостиную, большая слишком получилась, неуютная!

— Мне все равно, где беседовать, — нарочито весело воскликнула я, — если сваришь кофе по-восточному, могу и на лестнице устроиться. Помнится, в прежние годы ты его просто гениально готовила.

Соня улыбнулась, вынула допотопную кофемолку и назидательно произнесла:

— Кофе хорош, если зерна молоть вручную.

Мы стали самозабвенно обсуждать рецепты приготовления бодрящего напитка, и в какой-то момент я поняла, что обе стараемся отодвинуть начало серьезного разговора. Но вот чашечки опустели, в кухне повисло молчание. Я откашлялась и решительно спросила:

— Что случилось? Говори скорей!

Соня скомкала бумажную салфетку, схватила другую, превратила и ее в лохмотья и в конце концов решилась.

— Не буду просить тебя соблюдать тайну, насколько я помню, Даша Васильева никогда не сплетничала.

— Это не совсем верно, — возразила я, — я, как все, люблю перемыть кости знакомым. Но если человек меня предупреждает, то держу язык за зубами, никогда не выдаю чужих тайн.

Соня снова схватилась за салфетку.

— Тайна.., да.., давно это было…

— Объясни, в чем дело, — попросила я.

Сонечка набрала полные легкие воздуха и бросилась в повествование, как пловец с обрыва в море.

Я сидела тихо, стараясь не прерывать своими комментариями ее рассказ.

— Господи, вот кошмар!

Соня давно имеет машину, водитель она дисциплинированный, никогда не мчится и пьяной за руль не садится. Но в тот ужасный, запомнившийся на всю жизнь вечер Соня побывала в гостях у приятелей, которые уговорили ее выпить кофе с ликером. Думая, что от двух капель сладкого, некрепкого спиртного ей плохо не станет, Соня сделала большой глоток и чуть не подавилась. Друзья ее обманули: в фарфоровой чашке плескался один алкоголь, чуть-чуть разбавленный арабикой. Сердясь на приятелей, она не стала допивать «коктейль» и вскоре уехала.

На землю опустились сумерки, шоссе вилось между деревьями, вокруг ничего не было видно: ни машин, ни прохожих. Да и откуда бы взяться последним на дороге, которая вела только к поселку? Местные жители никогда не бродили по магистрали пешком, для тех, кто не имел автомобиля, пустили маршрутное такси, курсировавшее несколько раз в день четко по графику.