Ласка скорпиона

– И она повесила у себя в кабинете портрет отца в натуральную величину, на случай, если кто-нибудь из вас об этом забудет.

Эллоу улыбнулся Еве.

– Да уж, его трудно было не заметить. Любой, кто хотел, мог заметить, что она выкорчевывает старое и насаждает свое. Вручную выбирает тех, кто ей подходит. – Он пожал плечами. – Что ж, это право босса. Но дошло до того, что я возненавидел работу, ходил, как на каторгу. С ужасом думал, что придется сидеть в этом «загоне». Это сказывается на человеке. Становишься невыносимым для окружающих. С копом и без того жить нелегко, верно?

– Я не спорю.

– Меня это измучило. Она меня измучила. Я знал: она хочет меня выжить, и я знал – после отстранения, – что способ она найдет. Я решил, что не дам ей еще больше испортить мой послужной список. Босс есть босс, – повторил он, – но я решил: черта с два! Я мог бы добавить, что моя жена всталана дыбы, и я не могу ее винить. Поэтому я подал на перевод. Проработал еще три года в хорошей команде с хорошим боссом. И когда я подал бумаги на пенсию, лейтенант, я это сделал по своему желанию.

– Хочу у вас кое-что спросить, детектив-сержант.

– Эллоу, – поправил он. – Просто Эллоу.

– Она брала взятки?

Он отодвинулся, покачал головой из стороны всторону.

– Я так и знал. Я этого ждал, черт побери. – Он потер лицо руками и снова покачал головой. – Видели название катера?

– Да, видела. «Синяя линия».

– Я на пенсии, но правила от этого не меняются. За синюю линию заходить нельзя.

– С моей точки зрения, за синей линией находятся гнилые копы, или она ничего не значит. Если коп пускает в ход свой жетон, свой авторитет, чтобы набить себе карманы или еще кое-что похуже, он за синей линией.

Эллоу пристально посмотрел на Еву.

– И если я скажу, да, черт возьми, она брала взятки, вы мне поверите после всего, что я вам наговорил?

– Да, поверю. Я к вам обратилась, потому что верю: вы хороший коп. К черту пенсию, Эллоу, вы все еще коп. Вы навсегда останетесь копом. Я обратилась к вам, потому что верю: вы уважаете жетон. Я верю, что ваше слово, даже ваше мнение надежно, как банковский вексель.

Эллоу отпил большой глоток и вздохнул.

– Я скажу: да, черт возьми, она брала взятки, ноя не смог бы этого доказать. У меня нет ни единогонадежного доказательства. Тогда не было и сейчаснет. Она любила проводить встречи за закрытымидверями с немногими избранными. И я точно знаю,что пару раз, когда мне удалось произвести арест, кто-то прикарманивалчасть товара. Ни за что на свете я не смог бы так сильно промахнуться при оценке дури, как выяснялось после взвешивания. Но я совершил ошибку. Я пошел с жалобой к ней. Доложил боссу о своих подозрениях. Сказал, что, как мне кажется, кто-то занижает вес и прикарманивает разницу. Вот тогда-то мне и стало худо по-настоящему. Даже еще хуже, если можно так сказать. Совпадение? – Эллоу пожал плечами. – Может быть, если вы верите в совпадения. Лично я никогда в них не верил.

– Я тоже не верю. Готова держать пари, вы сохранили свои записи о расследованиях и арестах, в которых принимали участие под руководством лейтенанта Оберман.

– Вы бы выиграли это пари.

– Я вам доверяю, Эллоу, надеюсь, все, что здесь сказано, останется между нами. В данный момент вы не должны рассказывать об этом никому, даже друзьям из полиции, с которыми общаетесь. Не буду обижать вас посулами, не стану говорить, что если вы доверите мне свои записи, я позабочусь, чтобы взыскание с вас сняли. Но вот что я вам скажу: как бы вы ни решили, я проверю это дело с взысканием.

– Об одолжении я вас не прошу, но и не откажусь. – Еще с минуту он сидел молча. – В убийстве она тоже замешана?

– У нее руки в крови.

– Мне жаль это слышать. Жаль ее старика. Вы ее возьмете.

Вопроса в его словах не было, но Ева все равно ответила:

– В землю закопаю.

Эллоу кивнул и поднялся.

– Я принесу записи. – В дверях он остановился,повернулся. – Был один офицер… женщина… Ее убили при исполнении, это было уже при Оберман.

– Детектив Гейл Девин.

Эллоу кивнул.

– Она была хорошим копом. Дочь моего старого друга. Самого старого из моих друзей. Мы вместе в школу ходили там, где я вырос. У нее были сомнения насчет Оберман, и она пришла с ними ко мне.

– Что за сомнения?

– Да все те же регулярные встречи за закрытыми дверями с некоторыми избранными членами команды. В накладных на конфискованную наркоту и наличные обычно указывались цифры ниже оценочных. В точности как это было со мной. Когда она погибла, я пытался все выяснить, насколько это было в моих силах. Все выглядело чисто, но сомнения у меня остались. Что-то меня точило изнутри и точит до сих пор. Если вы это проверите, лейтенант, и выясните, что случилось с Гейл, о моем отстранении можете забыть.