Ветер с востока

Снаружи еще слышался шум праздника в эти поздние ночные часы. До сих пор он удивительно хорошо удавался. Он начался немного сдержанно и осторожно. Непривычны для всех были правила. Но теперь, когда миновал первый день, натянутость отступила, люди всех племен общались друг с другом, довольные этим перерывом в их очень тяжелом труде.

Синсив с изумлением обнаружила, что все люди смотрели на Венделя снизу вверх, как на мудрого судью, да, почти как на Бога. Это ей нравилось, и она с большим рвением старалась угодить ему в постели. Вендель заметил это. Он не знал, как ему к этому относиться. С пятью девушками все было как будто менее сложно. Настоящее, чувственное тепло. Страсть Синсив, казалось, зависела от ее восхищения им — будто она мысленно представляла его себе в борьбе с дикими зверями или его победу над врагами. Казалось, что только такие представления могли зажечь в ней желание.

Но это было, несомненно, прекрасно! Конечно, он плавал в море блаженства и, конечно, желал ей только блага! Она ведь была так молода, он не должен был ждать от нее слишком многого. Когда она познакомится с жизнью в Сконе, с кротостью его матери, то острые углы у нее, пожалуй, сгладятся.

Синсив наблюдала за своим мужем, полузакрыв глаза. Он был величественным, и она еще позаботится о том, чтобы со временем он стал хорошим охотником… Сильным, жестоким, смелым и кровожадным!

На третий день состязаний Ировар попросил Венделя побеседовать с ним. Швед оторвался от состязания в игре на флейте, за которым он следил с подлинным наслаждением. Было ясно, что мужчины из Таран-гая были тут непревзойденными. В течение этих дней они держались сами по себе, небольшим стойбищем, подальше от других. Но Вендель видел время от времени, как сидят во время встреч вечером позади всех, с глазами, полными тоски, и робкой счастливой улыбкой на губах. Если бы он смог вовлечь их в сообщество с другими племенами, то это было бы хорошее дело, он знал это. Но они были такими дикими, такими своеобразными, что должно еще пройти время, прежде чем они решится сделать шаг вперед, а другие племена примут их.

Однако, как он догадывался, состязание в игре на флейте повысит их престиж. Даст им собственную гордость, а, возможно, и мужество, чтобы быть вместе с другими вечером.

Самоеды были непьющими, они не знали с винокурения. Пока нет. Единственным хмельным напитком, о котором они знали, было кобылье молоко — кумыс, с которым они познакомились от монголов. Поскольку сами юраки не имели лошадей, то они пили этот напиток чрезвычайно редко. Однако Вендель знал, что русские расселялись на все более обширных территориях. Они уже имели контакты с народами северной Сибири. А с русскими пришла водка. Все дело было в сопротивляемости этих народностей. Некоторые, жившие в изоляции племена, погибли при встрече с алкоголем.

Он не желал этим своим друзьям такой судьбы. Прислушиваясь к чудесным звукам флейты, он отошел вслед за Ироваром немного в сторону. Самоед смотрел на него своими умными прищуренными глазами.

— Как ты знаешь, Тун-ши ворожила вчера вечером. Это отняло у нее слишком много сил. Она попросила меня поговорить с тобой.

Вендель кивнул и стал ждать. Ему очень нравился его тесть. Ировар теребил пальцами свою куртку:

— Тун-ши не вернется вместе с нами в зимнее стойбище.

— Не вернется? Но как она…

— Она просила, чтобы ее отпустили сейчас.

Вендель онемел.

— У нее только одна просьба — к тебе, — продолжал Ировар. — Ее дух не обретет покой, пока она не будет знать, что ты зачал с Синсив ребенка. А потерянная душа, Вендель, это — очень серьезно.

Молчание. Было ясно, что у Ировара тяжело на душе.

— Ты сделал это? — спросил он тихо.

— Еще нет. Ировар, я тоже не поеду в зимнее стойбище. Я думал о том, чтобы взять Синсив со мной в мою страну. Ей будет хорошо, я это обещаю тебе. Она перестанет мерзнуть и уставать от трудной жизни. И тогда лучше подождать с ребенком, пока мы не будем там.

Ировар посмотрел на него.

— Ты говорил об этом с Синсив?

— Нет, но я собирался сделать это.

Его тесть задумчиво покачал головой.

— Тебе никогда не удастся уговорить на это мою дочь! Эта жизнь означает для Синсив все. Она никогда не покинет этих берегов или нашего зимнего стойбища в тайге.

— Но я получу в наследство великолепную усадьбу.