Немые вопли

Вся атмосфера внезапно изменилась.

Они были теперь в самой чаще леса, и Натаниель казался ей чужим, он словно забыл о ее присутствии. Что-то захватывало целиком его чувства, так что ни о чем другом он не мог думать. Эллен было не по себе.

Ветер раскачивал верхушки елей и берез, день подходил к концу, в лесу становилось мрачно.

Эллен шла, затаив дыханье, опасаясь смотреть по сторонам.

И медленно-медленно к ним подкрадывалось ощущение чего-то неопределенно-тревожного. Ощущение какой-то беспомощности, одиночества, растерянности, но больше всего — озлобленности. Зло, казалось, висело в воздухе, пронизывая собой все вокруг, собиралось здесь многие-многие годы — многие столетия!

Она была рада тому, что принадлежит к роду Людей Льда и находится рядом с одним из самых сильнейших представителей этого рода. Ей казалось, что все происходящее духовно сближает их, дает им возможность ощутить свое родство, каким бы далеким оно ни было.

Она услышала прерывистый вздох Натаниеля.

— И что за место такое ты выбрала? — тихо сказал он. — Из всех людей на земле именно тебя угораздило попасть сюда!

— А что здесь такое?..

— Я еще не знаю, — ответил он. — Но я догадываюсь. Я ощущаю близость праведников. Этих жутких праведников, которых можно встретить повсюду.

Эллен не поняла, что он имеет в виду, но спросить не решилась. Она чувствовала просто, что, находясь в этом месте, она становится больной, как это было с ней и в прошлый раз.

Никогда бы сюда больше не попадать! Хотелось, как и в прошлый раз, бежать в дикой панике прочь.

Но рука Натаниеля крепко и беспощадно сжимала ее руку, словно он чувствовал ее стремление к бегству.

Шаги их становились все медленнее и медленнее. С ветвей кряжистых елей свисал влажный мох, на земле лежали остатки старой, покрытой мхом изгороди. Она вспомнила эту изгородь. Двенадцать лет назад она еще стояла.

Трава доходила им почти до колен.

Эллен вытерла мокрое от дождя лицо. От холодной сырости у нее распухли руки. Тяжесть на душе становилась все более и более невыносимой, как это бывает при глубокой, болезненной депрессии.

— Теперь я еще сильнее чувствую присутствие какого-то одинокого существа, — прошептал Натаниель. — А ты?

Эллен кивнула, замерев от страха.

— В тот раз я тоже это чувствовала. Но присутствия остальных я тогда не ощущала.

— Ты ощущаешь их благодаря мне — через меня. Но это одинокое создание ищет тебя. Ты была права, Эллен, это женщина.

— Но как же мы сможем…

Натаниель вскрикнул и прижал Эллен к себе, спрятал ее лицо у себя на груди.

— Не смотри туда! — воскликнул он. — Ради всего святого, не смотри туда!

12

Они вышли на небольшую поляну. Поблизости виднелись остатки каменных стен давно заброшенного хутора.

— О, Господи, — произнес Натаниель.

— Я ничего не вижу, — жалобно сказала Эллен. — Это те самые дома?

— Нет, нет. Разве ты не видишь изгородь?

— Свалившуюся изгородь? Но где она? Он неохотно отпустил ее, и она огляделась по сторонам.

— Нет, я ничего не вижу… — растерянно произнесла она.

Натаниель не ответил. Уголки его рта опустились в гримасе отвращения. Он смотрел на что-то, невидимое ей, впереди них.

— Но я чувствую, — стуча зубами, сказала Эллен. — Кто-то смотрит на меня. Я ощущаю вокруг себя ненависть, насмешку и презрение, я чувствую горячую мольбу о помощи и не желаю здесь больше оставаться.

Только она хотела удрать, как Натаниель снова крепко схватил ее.

— Не поддавайся панике, — строго сказал он. — Это все равно не поможет. Наоборот. Ты, конечно, можешь удрать, но тогда все останется на той же стадии, что и раньше. Ты не сможешь отделаться от этого переживания, а те, что ищут твоей помощи, останутся ни с чем. Я не слышал более горячей мольбы о помощи — и она адресована не мне, а тебе, хотя я и могу понять все это. О, Господи, как я все это понимаю!

— Это женщина смотрит на меня, не так ли? Он задрожал всем телом.

— Да. Это она просит тебя о милосердии.

— Это злодейство… — жалобно произнесла Эллен. — Это жуткое злодейство! Откуда оно взялось? Это зло внедряется в меня, прижимает меня к земле. Что же нам делать?