Скрытые следы

Обняв за плечи Натаниеля, Криста сказала:

– Я никогда толком не понимала, что должно произойти, когда Натаниель станет взрослым. Что ему предстоит совершить? Ведь не может же он убить бессмертного?

– Разве вы ничего не поняли? – сказал Хеннинг. – Мне давным-давно говорил об этом Марко. Натаниель единственный, кто обладает достаточной силой, чтобы противостоять духу Тенгеля Злого в долине Людей Льда и найти котел с водой Зла. Если ему это удастся, мы нейтрализуем воду Тенгеля ясной водой Ширы. И тогда с его властью будет покончено. А лишившись власти над человечеством, он не сможет сохранить и свою собственную власть.

– Значит, добро все же сильнее зла? – спросил Ионатан.

Повернув к нему свое сморщенное лицо, Хеннинг сказал:

– Глядя на сегодняшний день и на прошлые времена, трудно поверить в это. Часто, слишком часто зло выходило победителем. Но мы должны верить в победу добра, иначе просто не стоит жить.

– Я не хочу отпускать моего сына в долину Людей Льда, – сказала Криста, покрепче обняв Натаниеля. Абель не присутствовал при этом разговоре, поскольку Криста считала, что ему лучше не знать о таких вещах. Напротив, Йоаким и Давид были здесь. Давид – потому, что сидел за рулем автомобиля, а Йоаким – потому что хотел увидеть Карине. Он соскучился по ней.

– Но ведь Натаниелю предстоит отправиться туда не сейчас, – сказала Бенедикта. – Сейчас это было бы безумием. Ему нужно сначала возмужать.

– Да и потом ему тоже не следует ходить туда… – тихо сказала Криста.

– Знаете, мне не раз приходила в голову одна мысль, – сказал Кристофер Вольден, которому было уже шестьдесят восемь лет. – Хорошо ли мы храним чистую воду Ширы? Не добрался ли до нее Тенгель Злой?

– Он не может даже близко подойти к ней, – объяснил Хеннинг. – Так сказал мне Марко. Мы с Марко примерно одного возраста, поэтому он доверяет мне многие свои тайны. Нет, Тенгель Злой никогда не посмеет прикоснуться к ясной воде. Это для него чистый яд!

– Он-то, возможно, и не прикоснется к ней, – сказал Ветле. – Но он может послать за ней кого-то из своих помощников.

– Они не в состоянии уничтожить ее, – ответил Хеннинг. – Для этого потребовалась бы куда более могущественная сила.

– Мы понятия не имеем о союзниках Тенгеля Злого, – мрачно произнес Рикард.

– На прошлой неделе я провела осмотр реликвий Людей Льда, – сказала Бенедикта. – И все было на местах. Футляр, в котором хранится сосуд, и пробка – все нетронуто.

– Приятно слышать об этом, – сказал Рикард.

– Да. Ясная вода – наша единственная надежда. И еще Натаниель.

– И еще наши многочисленные помощники, – добавил Хеннинг.

Все кивнули, зная, что в случае необходимости, смогут собрать мощные силы.

В последующие дни Хеннинг много беседовал с Ионатаном. Старик заметил, что юношу что-то угнетает.

Наконец он узнал, в чем дело. Мысль о смерти Руне не давала Ионатану покоя. Этот несчастный, смиренный и терпеливый калека закончил свои дни в такой бесчеловечно-жестокой обстановке, погиб от руки подлых палачей. Он пытался спасти Ионатана – и сам лишился жизни.

Эта история потрясла Хеннинга. Он не был, мягко выражаясь, в восторге от оккупационных властей в Норвегии, хотя в Липовой аллее они жили, вопреки всему, в определенной безопасности.

– Я хочу занять твое место в группе сопротивления, – сказал Хеннинг. – Если только они не прочь иметь в своих рядах такого старика, как я.

Ионатан был смущен его словами: вряд ли была какая-то польза от старика, которому уже был девяносто один год, в группе сопротивления! Но как он мог сказать об этом своему любимому родственнику, старейшине семьи?

Хеннинг был не только старым, но еще и мудрым.

– Я все понимаю, – мягко сказал Хеннинг. – Я не гожусь для того, чтобы бегать по лесу и по горам, чтобы стрелять по врагам. Давай забудем об этом, я сказал это не всерьез.

Но он говорил все это всерьез. Когда Ионатан ушел, он подошел к окну и долго смотрел ему вслед.

Он тяжело сожалел о том, что не может участвовать в борьбе. Он ненавидел захватчиков, он с ненавистью смотрел на то, как они хозяйничали в стране, им не принадлежащей, как они грабили норвежцев, лишая их даже самого необходимого, увозили их в Германию, унижали их национальное достоинство.