Привидение в кроссовках

– Послушай, примерно месяца три тому назад один парень, Алексей Колпаков, потерял управление и вломился в пост ГИБДД, вроде вместе с ним погибли и сотрудники инспекции. Не помнишь о таком случае?

– Как не помнить, – вздохнул Веня, – три трупа. Водитель и двое на­ших, молодые парни, у одного жена беременная осталась. А тебе зачем?

– Можешь мне рассказать, из-за че­го авария произошла?

– Почему такой интерес?

– Понимаешь, Венечка, пристроилась работать в газету «Вести», в отдел криминальной хроники, а там и предложили написать об этом деле.

– А-а-а, – протянул Решетников и выпил залпом. – Борзописцем заделалась! Только ниче­го в данной истории загадочного не было. В ноябре де­ло произошло, у нас о нем долго говорили, все переживали, жалко парней до жути. Но в ситуации ниче­го непонятного, вряд ли она заслуживает статьи в газете. Интереснее вещи могу рассказать. Вот, позавчера…

– Извини, Веня, я человек подневольный, редактор приказал осветить именно этот случай. Ты уж мне растолкуй, что к чему…

– Лад­но. Значит, ноябрь на дворе, дорога – сама понимаешь какая, ниче­го хорошего, гололед страшный. Алексей этот ехал в Москву и внезапно потерял управление, тормоза у него отказали, начисто. Небось пытался тормознуть двигателем, только толку от это­го маневра чуть.

Впрочем, могло обойтись и без лишних жертв, если бы происшествие случилось в малолюдном месте, где-нибудь на шоссе. Но все произошло у поста дорожно-патрульной службы, там работает светофор, имеется пешеходный переход «зебра», и, как назло, по белым линиям совершенно спокойно вышагивала молодая женщина с коляской. Она да­же не поду­ мала поторопиться. Для нее горел зеленый свет, в стеклянной будочке сидели сержанты. Нарушать правила в подобной ситуации мог только сумасшедший. Очевидно, Алексей, поняв, что неуправляемая машина сейчас врежется в коляску, предпринял пос­леднее усилие и, резко вывернув руль, направил иномарку вправо. То ли он не поду­мал, что там находится пост, то ли растерялся… Результат известен. Три трупа и гора металлолома, засыпанная битым стеклом.

– В чем причина аварии?

– Знаешь, как работают тормоза?

– Ну, в общем, примерно.

– Ясно, – кивнул Веня, – то­гда я тебе попроще объясню, без деталей. Про тормозную жидкость слышала?

– Конечно.

– Если один из шлангов, в которых она циркулирует, перетерся, дырочка там образуется. Жидкость капала, капала, да и вытекла вся, ну и, как следствие, полная невозможность управлять автомобилем.

– Перетерся или его подрезали? – спросила я, в упор глядя на Веню.

Милиционер поднял на меня слишком честные глаза и чересчур уверенно заявил:

– Ну что ты! Перетерся, конечно. Жуткое де­ло вышло, столько погибших, но это просто несчастный случай. Да что мы все об одном балакаем? Коньячку хочешь? Сейчас Зиночка кофеек подаст.

Я смотрела, как он суетится, подгоняя секретаршу, как вытаскивает из сейфа коробку шоколадных конфет, и, выслушивая совершенно ненужную мне историю о том, как доблестные подчиненные Вени обезвредили на днях матерого преступника, внезапно поняла: врет. Де­ло произошло в ноябре, не захотел портить под конец года процент раскрываемости, ждал премию или новую звезду на погонах. И наплевать Вениамину на торжество справедливости.

За долгие годы дружбы с Александром Михайловичем я узнала многие милицейские секреты. В том числе и уловки, которые используют недобросовестные следователи, что­бы развалить де­ло. Спрашивается, зачем? Ну, господа, не будьте наивны. Не все сотрудники правоохранительных органов имеют одну пару ботинок, как наш полковник, кое-кто ездит на джипах и покупает женам шикарные норковые шубки. Тем более что «разбить» де­ло умеючи очень легко.

Ну, например, формально к следствию не придерешься, все действия проведены добросовестно, в положенные сроки. Допущены вроде бы совсем незначительные ошибки: перепутана дата или официальное название протокола. Надо было написать «Протокол выемки вещдоков», а в документе пометили «Протокол выдачи». Или отсутствует документ о создании следственно-оперативной группы. Опера три месяца носом землю роют, а получается – творят произвол и самоуправство. Пока идет следствие, чисто процессуальные просчеты вроде бы роли не играют. Но в суде из-за них полдела вылетает в корзину.

В практике Александра Михайловича имелся случай, ко­гда судья исключил из дела целый том из-за глупой нелепости: подшитые в нем протоколы не соответствовали приложенной описи. Допустим, по описи на странице 35 значилась «явка с повинной». А в действительности туда подшили справку из домоуправления. В результате таких нестыковок судебный процесс превращается в фарс. Доказательства собраны, но использовать их нельзя. Аналогичная чертовщина происходит и с вещдоками. Путаются ножи, стволы, пули и гильзы. Настоящие орудия убийства загадочно теряются, появляются посторонние предметы. Уничтожаются собранные оперативниками следы. Вроде бы не нарочно. Забыли просушить одежду с кровью, и та сгнила. Нечаянно сдвинули пленку с изъятыми отпечатками пальцев, и они смазались. Просрочили экспертизу мазков, в них развился грибок и слопал всю микрофлору.