Привидение в кроссовках

– Ниче­го, у меня масса времени, – ответила я.

К «копательскому» бизнесу Алексея привлек Юра. Колпаков в то время сидел без работы и сшибал деньги «бомбистом» на машине. Выезжал вечером на оживленные магистрали и искал пассажиров, малоприятный, опасный бизнес. К тому же Лешке постоянно не везло. Его преследовали неудачи. Пару раз попался в лапы ГИБДД, где потребовали лицензию на занятие частным извозом, один раз его поколотили таксисты, работавшие на территории, где Леха пытался «рыбачить», а пассажиры норовили выскочить из автомобиля, не заплатив. Словом, ни денег, ни удовольствия извоз не приносил, но это было единственное, чем мог заниматься Алексей. Впрочем, имея за плечами автомобильно-дорожный институт, он мог податься в какой-нибудь сервис, механиком или, на худой конец, жестянщиком, но грязная работа за небольшие деньги не слишком привлекала парня. Занимаясь «бомбизмом», он хоть был сам себе начальник.

Потом сестра Надя попала на работу в антикварный салон. На ее зарплату можно было прокормиться. Ну а затем появился Юра и предложил работать вместе. Вначале Лешка крайне воодушевился. Ему по наивности казалось, будто новое занятие сулит невероятные барыши.

Говорят, новичкам везет, вот Лехе и подфартило. В свою первую поездку он отрыл каску, относящуюся не ко Второй, а к Первой мировой войне. Некий коллекционер отвалил за нее столько денег, что парень, одурев от радости, десять дней гулял в темную голову. Но потом деньги кончились, заодно ушло и везение. Фея удачи больше не расправляла над ним радужное крыло. Находки Леши были малоинтересны. Кончилось лето, началась дождливая осень, Колпакову стало понятно, что «копательство» отвратительно. Нет, никаких моральных угрызений, роясь в могилах, он не испытывал. Просто Леше было мокро, грязно и холодно. И тут он узнал о кладоискателях. Новое занятие пришлось ему больше по вкусу.

Работать приходилось по ночам, но в Москве, без выездов в деревни, где пьяные селяне, также промышлявшие «копательством», с деревенской простотой могли убить парня, нашедшего что-то интересное. Лешка мог припомнить имена некоторых коллег, от которых не осталось ниче­го, да­же тела. Безутешные матери и жены разыскивали их при помощи экстрасенсов. Всем пропавшим на момент исчезновения улыбалась удача, и все они останавливались на ночлег у местных жителей.

В столице было спокойней. Лешик приходил в сумерках в старомосковский дом, предназначенный к сносу, и брал все, что глупые жильцы, не понимавшие, чем владеют, бросали в оставленных квартирах. Каждый раз это оказывались разные вещи: бронзовые дверные ручки, латунные шпингалеты, дубовые резные плинтусы. В одних апартаментах он демонтировал наборный паркет, в других разобрал по изразцам старинный камин, в третьих обнаружил на опустошенных антресолях дивную керосиновую лампу конца девятнадцатого века, в четвертых осталось темное, древнее зеркало.

Конечно, Лешке сильно помог тот факт, что Надя работала оценщицей. В салон стекались любители антиквариата, готовые отдать за вожделенную бронзовую ручку или дверной молоток бешеные деньги. Вот Лешка и старался изо всех сил. Он начал отлично зарабатывать и да­же купил Надьке шубу. С «копательством» Алексей завязал, с Юркой расплевался. Правда, Колпаков пытался заманить приятеля в пустые квартиры, но Юра к тому времени начал задумываться о смысле жизни и по чердакам лазить не захотел. Потом он вообще отправился в духовное училище, и их дороги окончательно разошлись. Колпаков же преуспевал. Теперь он редко сам лазил по развалинам. На Лешку работал целый десяток парней, тащивших хозяину бог знает что. Начал Лешка и заказы принимать, а потом настал день, ко­гда ему, не раз нарушавшему закон, пришлось пойти на открытое воровство.

ГЛАВА 23

Был у Лешки один клиент, страстный, патологический коллекционер с замечательно подходящей ему фамилией Сундуков. Марлен Ефимович обожал старину, и его квартира походила на отделение салона. Воздуха в комнате не хватало, а на полу не было да­же сантиметра свободного пространства, все было завешано и заставлено. Одним словом, нора Плюшкина. Хотя подобное сравнение было неверным. В отличие от одиозного гоголевского персонажа, Марлен Ефимович охотно платил за раритеты. Дядька был просто тронутым. Если почти все любители старины и коллекционеры все же были способны продать не слишком нужную вещь, что­бы получить потом вожделенную статуэтку или посуду, то Марлен Ефимович нико­гда ни с чем не расставался. Более того, он делался больным, если не удавалось захапать желаемое. Лешка только поражался жадности мужика.