Привидение в кроссовках

Виктория опять зарыдала. Я пододвинула к ней платки и сказала:

– Вытри нос и спокойно рассказывай.

ГЛАВА 27

Ксения Шмелева и Вика дружили много лет. Они жили на одной лестничной площадке и, естественно, играли вместе и ходили в одну школу. Потом Ксюша поступила в художественное училище, а Вика на курсы секретарей-референтов.

Если вы думаете, что на бирже труда оказываются люди предпенсионного возраста, то ошибаетесь. Действительно, был такой период, ко­гда все работодатели хотели видеть сво­ими секретаршами стройных милашек с идеальными формами, но время все расставило на свои места, теперь в приемных сидят дамы лет сорока, элегантно одетые, ухоженные, опытные секретари.

Получить хорошее место девочке пос­ле курсов практически невозможно, да и многие жены фирмачей мигом начинают злиться, обнаружив в приемных своих мужей смазливых куколок. Поэтому Вике не везло. Ее нигде не брали на работу. Зато Ксения устроилась на работу быстро. Ее мать дружила с мамой Льва Яшина, и Шмелева оказалась в салоне, в отличном месте, среди интеллигентных людей, да еще с приличной зарплатой. Вика да­же завидовала подруге. Ей приходилось клянчить у отца на колготки и выслушивать справедливые упреки матери.

– Ну зачем мы деньги на твое обучение отдавали? Какой толк? Сидишь у нас на шее.

Потом родители купили Ксюше кооперативную квартиру, и пути подруг разошлись. Нет, поймите правильно, они перезванивались, поздравляли друг друга с праздниками, но встречаться стали значительно реже. В огромном мегаполисе да­же у очень любящих друг друга людей не хватает времени на поездки из Медведкова в Теплый Стан или из Митина в Ясенево. Одним словом, отношения слегка подувяли.

Вика да­же удивилась, ко­гда подруга детства позвонила ей и сообщила:

– Бегом в салон, шефу секретарша нужна, тебя возьмут по моей рекомендации.

Так они оказались вместе в «Афине». Естественно, что Вика чувствовала себя обязанной Ксюше, но повода отблагодарить подружку никак не представлялось. Как-то раз Ксюша спросила у Вики:

– Помнится, твоя мать работала паспортисткой в милиции?

– Ко­гда это было, – засмеялась Вика.

– Значит, она уволилась?

– Давным-дав­но.

– Жаль, – протянула Ксюша, – честно говоря, я рассчитывала на Веру Кузьминичну.

– Да что случилось?

– Паспорт нужен, на имя Дарьи Ивановны Васильевой.

– Кому? – недоумевала Вика.

– Мне.

– Зачем? И потом, мама не мо­жет выдать тебе паспорт, знаешь, какое это непростое де­ло?

Ксюша сморщилась:

– Я и не хотела Веру Кузьминичну подставлять. Сейчас менты за деньги на все способны. Ду­мала, она подскажет, кому барашка в бумажке подсунуть!

– Но зачем? – продолжала удивляться Вика.

Ксюша села рядом и, понизив голос, сообщила:

– Слушай.

Вика вся обратилась в слух. С каждой секундой ее рот все шире и шире открывался от удивления. Полгода тому назад свекровь Ксюши попросила невестку выставить на продажу в салоне старинный письменный стол. Если сказать честно, вещь не представляла особой ценности, но свекровь сказала:

– Душенька, это мебелишка Татьяны Борисовны Алтуфьевой.

Ксюша удивилась, ведь ее супруг Валерий носил ту же фамилию, и уточнила:

– Она ваша родственница?

Свекровь кивнула:

– Татьяна Борисовна – мать моего покойного мужа Константина.

– Она вам свекровь?

– Да, – кивнула мать Валерия, – только пос­ле смерти Кости Татьяна Борисовна свела все на­ши отношения к нулю. Я пыталась посещать старушку… Но, знаешь, у пожилых людей свои причуды. Татьяна Борисовна дама обеспеченная, дом у нее набит антиквариатом, она его продает потихоньку и живет на эти средства. Материальная помощь ей не требуется. Татьяна Борисовна сама мо­жет кому угодно денег дать.

Но, к сожалению, с возрастом у интеллигентной дамы появились фобии. Алтуфьевой стало казаться, что из квартиры исчезают мелочи. Сначала недосчиталась пары фарфоровых фигурок, затем кое-какого столового серебра, а ко­гда из шкатулки пропало колечко, она заявила жене своего покойного сына:

– Ты воровка!

– Господь с вами, – принялась отбиваться невестка, – мне и в голову такое не придет.

– Кроме тебя, некому, – стояла на своем старуха, – домработница ко мне тридцать лет ходит и ни в чем предосудительном до сих пор замечена не была. Подруги тоже все стародавние. Кроме тебя, некому.

Невестка да­же не знала, как поступить, но, решив, что у Татьяны Борисовны просто от старости помутился рассудок, решила не обращать на глупые речи внимания.