Скандал

Полицмейстер отправился в Сконе. Проездом он хотел заскочить к Томасу и Туле и поработать вместе с ними, а потом разыскать доктора Берга.

Со временем он намеревался побывать в Линчепинге и припереть к стенке Бакманов. Но пока было рано. Нельзя спугнуть их раньше, чем появится информация о Магдалене.

Молину не терпелось принять личное участие в расследовании, поэтому Кристер ежедневно докладывал ему о результатах. Он остался в Нуртэлье – ближе всего к последнему месту жительства Магдалены.

Первое, что предпринял Кристер, – это наведался в прежнее жилище Бакманов, к югу от Нуртэлье.

Усадьба располагалась ближе к Стокгольму, чем Нуртэлье, и без повозки туда было не добраться. Молин решил эту проблему одним мановением руки.

Экипаж был таким шикарным и удобным, что Кристеру он показался королевской каретой. Парнишка ехал, удобно откинувшись на мягком сиденье, и обозревал окрестности. Мимо пролетали маленькие домишки и проплывали усадьбы зажиточных бондов с бесчисленными пашнями и пастбищами. Над головой простиралось высокое небо с легкими белыми облачками, а в воздухе правило бал лето.

Разумеется, в старом доме Бакманов уже жили другие люди. Проходя через обширный парк к крыльцу, Кристер подумал, что здесь когда-то гуляла Магдалена: беспокойно и нервно бродила, водя на поводке Сашу. А может быть, он свободно носился и обнюхивал все подряд, кто знает…

В тот день он не взял с собой Сашу. Иначе пес повсюду бы следовал за ним по пятам. Он уже неоднократно бывал у старого Молина и настолько там освоился, что в последний раз задрал лапу у парапета веранды. Слава Богу, этого никто, кроме Кристера, не видел. Обычно Молин грустно трепал пса по спине, и Кристер понимал, что мысли его в тот момент уносились к Магдалене.

Новые владельцы усадьбы ничем не могли помочь, однако сообщили пару важных деталей. Продажа дома произошла на удивление быстро. Бакманы нервничали, словно за ними кто-то гнался. Нет, когда они приходили осматривать имение, никакой дочери не видели.

Когда была совершена сделка?

Три года назад, в 1833-м году. Они достали документы и нашли точную дату оформления купчей.

Кристер кивнул. Тогда Магдалена была на курорте. Да, похоже, им очень приспичило, подумал Кристер. А Бакманы объяснили, почему оставляют такой великолепный дом и хорошую должность в Стокгольме? – спросил он новых владельцев.

– Да, коммерции советник сказал, что ему обещают превосходное место в городской торговой коллегии Линчепинга.

«Вот как, – подумал Кристер. – Молин утверждал, что Бакман сильно потерял в жаловании, перебравшись в Линчепинг. А их усадьбу там Кристер видел. В подметки не годится этой!

Вряд ли это истинная причина.

Бегство. Бегство от проницательного старого Молина. Иначе не назовешь».

Пока Кристер был в усадьбе, кучер побеседовал с соседями и окрестными жителями. Вернувшись к экипажу, они обменялись впечатлениями. Кучер рассказал, что хотя народ и знал о существовании юной дочери Бакманов, почти никому не удавалось ее увидеть. Только иногда, в церкви. Бледненькая и робкая девочка.

Это моя Магдалена, заключил Кристер.

С долей злорадства кучер поведал, что никто не сожалеет об отъезде Бакманов. Ужасные снобы и больше ничего! Таково общее мнение. Да, и еще они наделали долгов!

Это было интересно, Кристер хотел знать подробности. Да-да, казалось, что они жили на широкую ногу, но после отъезда оставили кучу неоплаченных счетов. Нового адреса Бакманов никто не знал, и кучер злорадно сообщил его всем желающим. Торговец и прочие кредиторы были весьма довольны и благодарили с многозначительными улыбками.

– Отлично сработано, – похвалил Кристер.

Возвращались они, исполненные злорадного удовлетворения.

А дома Молин получил исчерпывающий отчет о поездке.

– Бедное дитя, – вздохнул старик. – Моя бедная Магдалена! После смерти моей единственной дочери я пытался добиться опеки над девочкой, но советник Бакман с пафосом заявил, что никогда не отпустит от себя любимую дочь, и тому подобное. Он, вообще не заботившийся о девочке! Только о наследстве, которое она однажды получит. Тогда и случился со мной этот проклятый удар. Потеря единственной дочери была мне первым знамением свыше. Это произошло много лет назад, и я быстро оправился после того удара. И вот новый, четыре года назад. Из-за него я превратился в полутруп.