Скандал

– Если хотите, можете открыть глаза. Но будет больно.

– Нет-нет, я чуть подожду, – опустошенно произнес Молин. – Я не трус, но… Вошел слуга.

– Я передал лекарства, Ваша милость. Они послали за аптекарем.

– Ты просил сохранить все в тайне?

– Конечно! Как вы себя чувствуете, Ваша милость?

– Спасибо, хорошо, искры сверкают, как в кузнице. Но так и должно быть. Уже можно открыть глаза?

– Пожалуйста, – сказал Хейке.

Голос прозвучал напряженно, с содроганием отметил Молин.

Старик медленно открыл глаза. Как и ожидалось, он ничего не увидел, а прежде хотя бы различал предметы и движения. Но его предупреждали. В голове стоял бешеный стук, отдающий в глаза. Он был вынужден снова смежить веки и тихо застонал.

Слуга выглядел испуганным.

– Никакой опасности нет, – успокоил Хейке. – Думаю, нам лучше оставить вас, Ваша милость. Отдыхайте. А если потребуется помощь, мы будем в соседней комнате. Поспите, это пойдет вам на пользу.

Молин только кивнул, он был озадачен и напуган, а кроме того, очень зол. Так часто бывает, когда приходится терпеть сильную боль.

Они вышли. Сели на стулья в гостиной и ждали.

– Думаете, Его милость поправится? – осторожно спросил слуга. – Думаете, возможно исправить причиненный вред?

– Трудно сказать, – задумчиво ответил Хейке. – Второй удар по его здоровью был сокрушительным. Но у него необыкновенно крепкий организм, и я верю, что сумею устранить последствия отравления.

– Если вам удастся, мы все будем безмерно благодарны.

Немного погодя они услышали, что Молин спит, глубоко и крепко. Однако Хейке не признался, что это он погрузил несчастного промышленника в сон.

В комнате воцарилась чудесная атмосфера уважения и взаимопонимания. Хейке всегда был вежлив со слугами.

– Я могу посидеть здесь несколько часов, – сказал Хейке. – А потом вы смените меня. Или наоборот, как вам удобнее.

– Спасибо, – сказал слуга. – Давайте так и поступим.

Хейке заметил, как он успокоился, как груз упал с его души.

Хороший у Молина слуга, подумал он.

Вечером первыми пришли проведать старика Кристер и Коль с увязавшейся за ними собакой, а потом вихрем ворвались полицмейстер, Тула и Томас.

Иными словами, большой семейный совет. Однако без обычного хора приветствий. Только Саша открыто выражал свою радость от возможности вновь лицезреть Тулу и Томаса. Троица была возбуждена.

– Доктор Люнгквист… – прохрипел, не успев отдышаться, полицмейстер.

– Что с ним? – спросил Хейке.

– Это доктор Берг.

На несколько секунд воцарилось молчание.

– Кузен фру Бакман? Лечивший Магдалену на курорте?

– Именно. Опять тишина.

– Ага! – вдруг хором воскликнули Хейке и слуга. – Тогда все совпадает.

– Что? – спросила Тула. Хейке пояснил:

– Доктор Люнгквист долгое время пытался отравить Молина. Вчера вечером он переусердствовал. Прописал смертоносный яд. Мы передали его вашим людям, полицмейстер, а те обратились к аптекарю.

– Отлично! Приятно убедиться, что у них головы работают. Ну, теперь мы знаем, что к чему. Каковы будут дальнейшие действия?

– Ждать, пока проснется Молин, – ответил Хейке. – Мы обсуждали этот вопрос с замечательным слугой господина Молина. Правда, мы тогда не знали, что Люнгквист – это Берг. Может, представить дело так, что Молин лежит при смерти? И хочет в последний раз увидеть внучку? Так мы заманим сюда Бакманов. Всех сразу. Они обязательно клюнут!

Полицмейстер задумался.

– Да, неглупая идея. Но мальчику и собаке следует держаться подальше. Кристер сам в смертельной опасности.

– Почему это?

– Потому что доктор Люнгквист-Берг присутствовал, когда Молин объявил, что внесет мальчика в завещание.

– Да, это нехорошо. Но мы возьмем предателя-доктора раньше, чем он успеет натворить новых бед.

– Нет, погодите, – сказал Кристер, усевшись верхом на спинку стула с собакой на руках. – Все эти разговоры «взять – не взять», конечно, хороши, но вы забываете о главном.

Все вопросительно уставились на него.

Он потупил взор и тихо произнес:

– О Магдалене.

– Да мы постоянно думаем о ней, – вмешалась Тула.

– Кристер прав, – сказал Хейке. – Самое главное для нас: выяснить, что сталось с девочкой. Мы можем все уничтожить своей поспешностью. Они удвоят бдительность и навсегда заткнут свои глотки.