Скандал

– В подвале-то? Бедное дитя!

«Кристер такой замечательный», – подумала Магдалена, бесконечно тронутая его заботой. Он взял ее руку в свою и осторожно погладил. Потом прижал израненные кончики пальцев к своей щеке.

– Все будет хорошо, они заживут, – нежно пообещал он. Пока он мог заботиться о ней, быть сильным и храбрым защитником, все шло хорошо. Он боялся только пустых разговоров. – Можешь идти дальше?

Слава Богу, что он оборвал ее душевные терзания! Она немедленно поднялась, хотя была очень измучена, – и слегка покачиваясь, пошла. Кристер поддерживал ее.

Скоро они заметили бредущую вдоль берега фигуру. Магдалена мгновенно перепугалась, но Кристер успокоил ее. Это был Коль, вышедший встречать их – в случае счастливого избавления от опасности.

Они без проблем добрались до экипажа, ждавшего в Пеннингбю. Магдалену укутали в благословенно скрывавший тело плед, и поспешили на север, ибо день клонился к закату.

А тем временем в доме Молина выдался долгий и нервный день.

С утра пришел доктор Люнгквист, хотел осмотреть пациента, но слуга тихим и непреклонным голосом выставил его вон. В состоянии Его милости не произошло никаких изменений, надежды по-прежнему нет. Да, священник уже был. Одна надежда, что семейство подоспеет вовремя. Нет, Его милость спит, и абсолютно не стоит его тревожить, до свидания, всего хорошего!

Когда доктор сообразил, что случилось, он уже стоял за дверью, несолоно хлебавши.

Ладно, все равно все идет, как надо, подумал Берг-Люнгквист. Но чертов живучий старый хрыч! Невероятно, как он еще не подох после последней дозы!

Доктор легкими шагами пересек усадьбу. Скоро, уже скоро они приступят к дележке солидного пирога! Ему причитается двадцать пять процентов. Он быстро подсчитал в уме, сколько это может быть. Старикан владел большинством предприятий в Нуртэлье и еще кучей в Стокгольме. Сумма немалая…

Возможно, следовало бы увеличить свою долю до пятидесяти процентов? Он посвящен во все тонкости…

Нет, он помнит, как получилось с консулом Юлиусом Бакманом. Лучше тихо ждать своей очереди. А как насчет трети? Он заслужил треть, это ясно, как Божий день, он делал всю грязную работу!

Надо будет внести предложение. Разумеется, осторожно.

В доме Молина находились Хейке, Томас и Тула; старик попросил их остаться. Он также побеспокоился, чтобы привезли Анну-Марию, которой в противном случае пришлось бы сидеть одной в полном неведении.

Все были молчаливы и напряжены. Некоторые сомневались, что поездка в «Милосердие» принесет результаты. Едва ли крошка Магдалена жива, во всяком случае, там ее точно нет!

Обедали они в полной тишине. А чуть раньше Хейке занимался старым Молином: пытался улучшить его самочувствие, серьезно подорванное сперва двумя ударами, а потом длительным отравлением организма.

Сидя за столом, Хейке украдкой изучал Томаса, и вид у него был очень расстроенный. Томас никогда не отличался крепким здоровьем, но сейчас все было куда серьезнее. Человек просто надорвался! Ему бы следовало посидеть дома в Мотале и поберечь больное сердце.

Но Хейке прекрасно понимал, что значит для Томаса быть нужным. А не болтаться, как оковы, на ногах у любимой супруги.

Вдруг Хейке заметил Тулу. Она неподвижно сидела и смотрела на него в диком отчаянии.

Черт побери! Как же он не додумался! Тула ведь была, как и он сам, чувствительна, восприимчива к обстановке и настроениям. Она читала его лицо, как открытую книгу, потому что была одной из «меченых» рода Людей Льда.

Хейке быстро улыбнулся ей, желая подбодрить и успокоить, но улыбка получилась неубедительной.

Как только обед закончился, она отвела его в сторону.

– Хейке!

Он взял ее за руку.

– Успокойся, я посмотрю Томаса. Не думаю, что там что-то серьезное, просто эти разъезды доконали его.

Ее ногти вонзились ему в кожу.

– Если с Томасом что-то случится, у меня больше ничего нет. Ничего!

– У тебя есть Кристер, – напомнил Хейке. – Ты нужна ему.

– Надолго ли? Он взрослый, Хейке. И каким бы замечательным ни был мой сын, он не Томас!

Хейке осознал всю серьезность положения. Осознал, как мало связывает Тулу с миром обычных людей. Это малое – Томас, их любовь друг к другу.

– Я знаю, Тула. Если ты его потеряешь, это конец, верно?