Демон ревности

– Это абсолютная правда, святой отец. Граф Филипп де Селонже, приговоренный к смертной казни, действительно поднялся на эшафот в Дижоне, но спустился с него целым и невредимым, потому что король помиловал его в самый последний момент.

Наступило тяжелое молчание, нарушаемое только щебетанием птиц в золотом вольере соседнего зала. Папа глубоко вздохнул:

– А она? Где она находится в настоящий момент?

– Насколько мне известно, на пути во Францию, святой отец.

И откланявшись в последний раз, Коммин покинул зал.

Часть II

Дороги, ведущие в никуда

Глава 1

Разговор под вишней

Несколько недель спустя, на закате дня, Мортимер покинул Фьору и Хатун у старой дороги, обсаженной высокими, тенистыми дубами.

– Ну вот вы почти и добрались, – весело сказал Мортимер. – Вам больше не нужен проводник, чтобы разыскать свой дом.

– Вы могли бы заехать к нам освежиться, – предложила Фьора. – Ведь дорога была такая длинная, да и день стоял такой жаркий.

– Благодарю, но я найду все необходимое в Плесси. С вашего разрешения я приду к вам поприветствовать госпожу Леонарду и посмотреть, насколько подрос ваш сын.

Сердце Фьоры забилось сильнее при упоминании о любимой гувернантке и маленьком сыне.

В ее памяти Филипп остался крошечным младенцем, которого было так приятно держать на руках. И вот ему будет уже скоро год, и она не видела, как он рос это время. Она не видела его первой улыбки, а когда он заболевал, это не она склонялась над его колыбелью и проводила с ним бессонные ночи. «Конечно, он посмотрит на меня как на чужую», – подумала Фьора со страхом, приближаясь к своему дому.

Наконец они миновали монастырь, окруженный деревьями, и увидели красивый дом с прелестным садиком. Хатун даже захлопала в ладоши, очарованная открывшимся видом. Вокруг было много цветов, они поднимались до террасы, а потом снова спускались, образуя сказочный ковер. В глубине сада протекала Луара, блестя под жарким солнцем. Пахло скошенной травой и цветами.

– Как здесь красиво! – воскликнула Хатун. – Но, кажется, в доме никого нет.

Словно в ответ на ее слова, из глубины сада раздался свист. Кто-то приближался к ним, насвистывая старинное рондо. Потом из-за куста кирказона вышел молодой человек, неся на плече малыша, который смеялся и держал его за руку. Лошадь под Хатун заржала, и молодой человек посмотрел в их сторону. Он остановился как вкопанный, его глаза изумленно округлились.

– Ну что же, Флоран, – сказала с улыбкой Фьора, – вы не узнаете меня?

Когда первое удивление прошло, молодой человек закричал во все горло:

– Донна Леонарда, Перонелла! Этьен! Быстро идите сюда! Наша госпожа вернулась!

По-видимому, его никто не услышал. Тогда Флоран передал ребенка Фьоре и побежал к замку, громко крича:

– Наша хозяйка вернулась! Наша хозяйка вернулась!

Весь этот шум очень не понравился юному Филиппу, который начал протестовать. Он сморщил носик и готов был зареветь.

– Боже мой! – огорчилась Фьора. – Да он боится меня!

Она боялась прижать сына к себе, и хотя ей очень хотелось расцеловать его личико, его темные шелковистые кудряшки...

– Да нет же, – сказала Хатун, – он вовсе не боится тебя. Просто этот ненормальный парень наделал столько шума. Подожди!

Она стала строить Филиппу смешные рожицы, которые понравились малышу, и он раздумал плакать, а вскоре на его лице заиграла очаровательная улыбка.

– Вот видишь? Немного терпения и нежности, и малыш скоро поймет, что ты его мать.

Маленький Филипп с любопытством принялся рассматривать обеих женщин, улыбавшихся ему. Фьора положила его себе на руки и стала нежно убаюкивать:

– Мой малыш! Мой маленький мальчик! Какой же ты красивый!

Фьора вглядывалась в лицо Филиппа, ища в нем сходство с мужем, а малыш безмятежно улыбался ей.

– О, Хатун, как я могла так долго жить без него? – воскликнула мать, смеясь и плача одновременно.

Молодая татарка не успела ответить на этот вопрос, что, впрочем, и не требовалось: обитатели дома спешили к ним со всех ног. Леонарда с трудом поспевала за остальными. Флоран и Марселина, кормилица малыша, тактично отстали от нее, и она первая упала в объятия Фьоры. Фьора передала ребенка Хатун, которая только того и ждала, ей так не терпелось увидеть «малыша Филиппа».

Они долго обнимались, приветствуя друг друга и что-то радостно восклицая. Леонарда, со сбившимся набок чепцом, плакала от радости, прижимая к груди свою «голубку». Потом она поцеловала Хатун почти так же горячо, как и Фьору, что очень взволновало татарку, не привыкшую к таким изъявлениям радости со стороны суровой донны Леонарды.