Демон ревности

– А почему нет? Вильнев принадлежит нам, и поэтому он не мог считать там себя в безопасности!

– Но монастырь – это же место, где люди находят убежище! – возразила Фьора.

– Это так, но вы еще совсем дитя и не знаете, насколько ненадежны такие убежища, когда речь идет об определенных интересах! Ваш супруг – человек умный и должен понимать это. – Людовик взглянул на нее и неожиданно спросил: – Но зато мне непонятно, как пребывание в Риме могло оставить вас настолько невинной?

Фьора почувствовала, что начала краснеть, и принялась теребить носовой платок, который достала из рукава платья. Король не делал никакого намека на кардинала делла Ровере и, видимо, не знал, в какую трагическую историю он ее вовлек.

Наступило молчание, изредка прерываемое треском дров в камине. Людовик XI гладил голову своей любимой собаки и искал на столе какое-нибудь лакомство для одного из спаниелей, приблизившегося к нему.

– Собаки – это самые лучшие друзья, самые надежные и верные, которые только могут быть у человека. Тем более у короля, – вздохнул он. – Скажите, а куда, по-вашему, мог деваться мессир де Селонже? По-моему, вы не слишком долго искали в окрестностях Вильнева?

– Я решила, что это бесполезно, и надеялась... надеюсь и сейчас, что он вспомнит, что я нахожусь рядом с королем. Если только он не решил находиться сейчас очень далеко.

Повернувшись, Людовик XI взял со стоящего рядом с креслом стола какое-то письмо. По сломанной печати было ясно, что он его уже прочитал.

– Одно ясно: в Венеции его не было. Дож пишет, что никого, похожего на мессира де Селонже, в городе не замечено. Среди тех, кто отправился сражаться с турками, его тоже нет, да и сам список очень короткий.

– Благодарю вас за то, что вы сообщили мне эти новости, благодарю короля за то, что он изволил...

– Дорогая, оставьте эти пустые слова! Мне так же важно найти этого возмутителя покоя, который с таким трудом Карл Амбуазский наводит в Бургундии...

– А что, сир Краон больше не управляет Дижоном? – удивилась Фьора.

– Это хороший слуга, но он глуп, а мне нужны умные люди. Короче, мы снова займемся поисками вашего супруга!

– Пожалуйста, сир... не надо ничего делать!

Король, который сидел, полуприкрыв глаза, встрепенулся.

– Вы не хотите его найти?

– Нет, сир. Если ваши люди будут продолжать его поиски, он попробует сбежать, и его ничто не остановит... Я хочу... я надеюсь, что он сам придет ко мне, а не появится из-за того, что мы пустим по его следам всех ищеек королевства.

– В таком случае он должен был уже вернуться, разве не так?

– Необязательно. Мне в голову пришла мысль, что, покинув Вильнев, он остался вместе с паломниками, которые тогда помогли ему, сами того не зная.

– Вы считаете, что он дошел с ними до Галисии?

– Вполне возможно. Плащ паломника – лучшая защита для беглеца! Да и дорога довольно длинная. А за такое время все как-то само устраивается. А потом, ему надо на что-то жить, как я понимаю, у него не осталось ни одного су!

Казалось, что король перестал ее слушать. Глазами он следил за фантастической пляской пламени, рассуждая сам с собой:

– Если он уехал из Вильнева в мае, то должен уже вернуться, при условии, что ничего не случилось...

– А что могло случиться? – со страхом спросила Фьора.

– Дорога на Сен-Жак долгая, трудная и опасная. Не каждый, кто выбрал ее, возвращался живым и здоровым. Я думаю, что мы можем прекратить поиски. Мы возобновим их, если в течение зимы мессир Селонже не вернется. Но молите господа и Деву Марию, чтобы он внял голосу разума и с миром вернулся к вам!

В голосе короля прозвучали угрожающие нотки, и это так напугало Фьору, что та едва осмелилась спросить:

– А если нет? Что тогда, сир?

– А если нет, то я буду помнить только одно: граф де Селонже – бунтовщик, и по-другому я не могу смотреть на него. А теперь, дорогая, оставьте меня. Я устал и хотел бы немного вздремнуть. Вы не забудете про письмо?

– К Деметриосу? Я напишу его, как только вернусь к себе, и велю доставить его сейчас же сюда.

– Спасибо... В сегодняшней своей молитве я буду просить Божью Матерь дать вам немного мира, а то он так долго не приходит к вам! Я не осмелюсь произнести слова «счастье», потому что счастье так хрупко, и никто не сможет с уверенностью сказать... в чем оно состоит...

Вернувшись к себе, Фьора написала письмо Деметриосу и изложила ему просьбу короля. Закончив писать, она посыпала письмо песком, запечатала и позвала Флорана, чтобы тот отнес его в Плесси. Закончив одно, она принялась писать другое письмо, адресованное мессиру Агноло Нарди, улица Ломбардцев, Париж. Времени терять было уже нельзя.