Лебединое озеро Ихтиандра

Софья с Эдиком согласились, и сейчас их предприятие процветает. В нем, например, пригрели старика Поповкина, он обуза, жертва болезни Альцгеймера, кому такой нужен?

Я сдержала возмущенный возглас. Отлично помню, как Софья в библиотеке спросила у Ренаты: «Может, Николай Ефимович кому-нибудь понравится?» Она хотела избавиться от безумного дедули. И вообще, мне следовало раньше понять суть подслушанных бесед и позднейшего рассказа Софьи о том, что случилось с Лерой. Ее история категорически не совпадала в деталях. Но я не заметила вовремя нестыковок.

– Или повар Вадим, – как ни в чем не бывало продолжал Патрик, – он недавно вышел из заключения, у него нет ни друзей, ни денег, ни жилья.

Я невольно кивнула в такт словам Патрика. Хорошо помню, как тихо вошла на кухню, а повар вздрогнул, обернулся и отрапортовал: «Я на работе». Меня удивила его реакция, но сейчас я знаю: у него сработал рефлекс зэка, который должен при виде охраны и воспитателей докладывать о том, чем занимается.

– Соня его пригрела, – говорил Патрик, – дала работу на кухне. Бескорыстно. Вадим проживет в приюте до тех пор, пока не ощутит в себе сил выйти в мир. Светлана! Она тоже обласкана и пользуется вниманием. Вспомним Настю. Ее на самом деле пристроили к лучшему сурдологу, девочке вшили имплант, она обретет слух.

– Еще один феномен для вашей диссертации, – протянул Леня, – этакий дуализм, с одного бока благодетели, с другого убийцы.

– Нет, нет, – заволновался Патрик. – Они никого не лишали жизни, Софье и Эдуарду требовались средства для функционирования приюта, они хотят помогать людям, но на благие дела нужны деньги, и немалые. Поверьте, Мурмуль ничего не оставляли себе, все вкладывалось в несчастных, например, в таких, как Настя.

– Здорово! – подпрыгнул Ковалев. – Убили Валерию, а ее дочке вернули слух.

– Ну конечно, – обрадовался Патрик, – вы правильно оценили ситуацию. Назарова никчемная мать, что она могла дать ребенку? А? Ее смерть девочке во благо. Насте найдут новую семью. Мы с Соней и Эдиком исполняем благородную миссию, а Ари и Гелен набивают карманы и потакают своим низменным желаниям мучить людей.

Я вздохнула. Патрик забыл, что пару минут назад рассказывал о своих планах купить себе домик у моря?

– Мы черное и белое, – пафосно вещал психолог, – думаете, мне приятно работать с психопатками? Но приют пропадет без денег. Возьмем Антонину! Какова судьба инвалида? Она печальна: умерла любящая бабушка, вместо нее появились отвратительные родственники. Они бы сдали девочку в дом престарелых, там содержатся и дети-колясочники. Антонюк впереди ждали мучения. Мы помогли Тоне спокойно завершить земной путь. Думаю, она бы обрадовалась, узнав, что полученные Соней за нее средства пошли на ремонт чердака.

– Очень хозяйственно, – процедил Леня. – Инвалидную коляску вы не выкинули, но это глупо! Кресло – улика!

Патрик улыбнулся.

– Нет, можно легко объяснить наличие коляски в приюте – ее передали нам в дар. Выбросить кресло жалко, больно оно дорогое, возможно, пригодится другому человеку. Приют не может себе позволить разбрасываться такими вещами. Правда, мы не знали, как им пользоваться, никто не владеет иностранными языками, но появилась Дарья, она успешно разобралась с коляской. Мы надеялись, что она перед уходом составит для нас инструкцию.

– Перед уходом? – уточнил Леня. – Васильеву не собирались превращать в дичь?

Психолог дернул шеей:

– Позвольте объяснить. Встреча Лены и Дарьи чистая случайность. Жена Эдуарда любит выпить, количество принятого алкоголя никак не отражается ни на ее внешности, ни на поведении. Я всегда удивляюсь, глядя, как Лена напивается виски. Вольет в себя пол-литра и выглядит трезвой. Но если вы, пусть даже и не нарочно, сбили человека, то непременно окажетесь в кабинете, где вас попросят пройти алкотест. И что бы он показал в случае Лены? Привалова испугалась и привезла Дарью в приют, где той с охотой оказали помощь, вызвали врача, наложили гипс, накормили, напоили, спать уложили. Никто не собирался посягать на жизнь гостьи. Когда она откровенно рассказала про своего жениха, Софья тут же предложила Дарье спокойно пересидеть время в приюте. Соня очень добрая, милосердная, ей всех жаль, поверьте, никаких коварных планов в отношении Дарьи мы не строили.

Я вздохнула: это похоже на правду. Лена перетрухнула, попросила меня молчать об обстоятельствах нашей встречи, а Софья не стала расспрашивать гостью, приняла ее с распростертыми объятиями. Лена утром притащила зарядку для телефона, никто не препятствовал моей поездке в город. Привалова была приветлива, но она допустила одну оплошность. Прикатила мне кресло и сказала: «Садись, это замечательная штука, умеет ходить по лестницам и еще массу всего. Жаль, мы инструкции не имеем, не понимаем, что оно говорит». Я тогда не обратила внимания на ее слова, обрадовалась, что Лаура чирикает на французском. Но сейчас возник вопрос. Само собой инвалидное кресло с места не сдвинется, ему надо отдать команду: «Шагай вверх!» Если в приюте нет тех, кто способен общаться с Лаурой, откуда Лена знает, что кресло умеет ходить по ступенькам? Ответ: она видела Тоню, которая поднималась по лестнице. Вот вам доказательство того, что девочка Антонюк жила в «Приюте доброй Клары». Жаль только, что оно косвенное.