Лебединое озеро Ихтиандра

Глава 19

Когда Назарова ушла, я заказала себе латте и начала ложечкой ковырять взбитую пену. Попробую проанализировать добытые сведения. Антонина Антонюк впадает в депрессию после смерти любимой бабушки. Старушка обожала внучку, боялась, что девочка-инвалид останется одна-одинешенька, и решила пристроить школьницу к доброй родственнице. Бабушка хотела как лучше, но вышло плохо. Тоня сильно переживала кончину старушки, Зоя оказалась эмоционально холодной, не поддержала девочку, злилась на нее. И Зоя, и Виктор мечтали о покупке трешки. Своими детьми они не обзавелись, опыта общения с ними не имели, поэтому искренне считали: никаких проблем с подростком не будет. Ну, нальют они девочке супа, купят какую-нибудь одежду. Но Антонина начала вести себя странно, и Виктор привел психотерапевта.

Я отложила ложечку и уставилась на чашку. Однако странный специалист. Не хочу обидеть представителей многочисленного отряда психотерапевтов, вероятно, среди них много милосердных людей, способных оказать бесплатную помощь малоимущим. Но все мои знакомые, посещавшие душеведов, платили им большие суммы. И я не могу припомнить случая, когда подобный специалист приезжал к больному на дом. Как правило, вы сами приходите в кабинет и откровенничаете там строго определенное время.

Ладно, пусть Лев не такой, как его коллеги. Но лекарство! «Добрый Айболит» раздавал очень дорогие таблетки бесплатно?

История Валерии как две капли воды смахивает на ситуацию Антонины. У нее агорафобия в тяжелой форме. Если вспомнить рассказ свекрови о том, как ее невестка лишилась чувств, оказавшись одна во дворе, то станет понятно, что Лере было очень плохо. Психотерапия успешно работает с фобиями, Лев взялся помочь больной и работал с ней за копейки, щедро делясь все теми же головокружительно дорогими пилюлями.

Я поманила официантку, заплатила по счету и пошла к машине. Итак, Зоя помогла Анне Николаевне, свела ее со Львом, психотерапевт у Тони и Леры был один, поэтому к девочке и молодой женщине применили идентичную методику: врач приезжал и щедро угощал их дорогущим препаратом. Пусть этот Лева невероятный альтруист, а «Адапвенон» ему доставался задарма. Но возникает новый вопрос. Куда подевались невестка Назаровой с дочкой и Тоня Антонюк? Лера с девочкой очутились в «Приюте доброй Клары». А мне дали на временное пользование коляску Антонины, которую убежищу якобы пожертвовал некий таинственный незнакомец. Несколько странное совпадение, не находите? И где сейчас Антонина? Местонахождение Валерии, к сожалению, известно – ее тело лежит в судебном морге.

Я открыла заднюю дверь машины, увидела, что у собак опустела миска, и пошла к ларьку за бутылочкой минералки.

– Даша! – крикнули сзади.

Я обернулась. Неподалеку от меня находилась станция метро. На площади у входа в подземку бурлила толпа людей, одетых по-осеннему в серо-черно-коричневые плащи и куртки. Вдруг от этой массы отделилось ярко-красное пятно и двинулось в мою сторону. Мне стало ясно, что это женщина. На незнакомке был тренч малинового цвета, но он не вызвал у меня приступа мигрени. Я уже объясняла, что эта болезнь непредсказуема, она меня подкосила сегодня с утра, когда я увидела Патрика, разодетого, словно цыган на Пасху, но потом мигрень живо прошла. Сейчас головная боль даже не шевельнулась, хотя девушка выглядела словно спелая ягода калина.

– Привет-привет, – закричала незнакомка и внезапно обняла меня.

Ее лицо почти вплотную приблизилось к моему, я даже заметила на одной из бровей небольшой шрам – крохотный участок без волос.

Я очень не люблю, когда люди лезут ко мне с поцелуями, поэтому быстро отпрянула в сторону и сказала:

– Добрый день!

– Господи! – засмеялась девушка. – Ты меня не узнала? Я так плохо выгляжу? Даша, очнись!

Я порылась в памяти. Где я могла видеть блондинку, которая всем цветам предпочитает красный? Про плащ я уже упомянула, но на незнакомке красовались сапожки кораллового оттенка, кокетливый беретик, напоминающий клюквенную мармеладку, а в руках она сжимала сумочку, о которой мечтают Барби всего мира. Ридикюльчик напоминал кусок телячьей печени, обрамленный ядовито-розовой каймой.

– Даже обидно, – понизила голос девушка, – ты загордилась! А когда-то мы нравились друг другу. Ну как меня зовут? Ну? Ну?

Вдобавок незнакомка интенсивно размахивала руками. Перед моим взором мельтешили длинные, словно окровавленные, ногти.