Вьюга

– Во всяком случае, не сегодня. Сначала я должен переговорить с нашим связным, точильщиком. После этого я буду знать больше.

И в этот момент он, поглощенный темнотой, исчез. Виллему стояла и смотрела ему вслед, растерянная, лишенная надежды, и чувствовала, что не может снова встретиться с настоящей жизнью поместья, которую она только что неожиданно узнала.

Она продолжала работать в доме. Старуха Берит морально не могла поддержать ее, смертельно боясь всего. Она ни разу не улыбнулась Виллему, наверно, от страха, что ее благодетельница хозяйка вдруг увидит это. К тому же она была глуха. Виллему казалось, что она живет в пустоте: не с кем было поговорить, не с кем посоветоваться. К обязанностям, которые ей поручали, например, скоблить стол или выносить ночные горшки хозяев, ей никогда не привыкнуть.

Работу Виллему ненавидела. «Боже мой, – думала она. – Какой же я со временем буду хозяйкой? Бедный муж, если он будет, хотя сомневаюсь, что выйду замуж. Детей у меня не будет. Я не передам в будущее злое наследство. И Эльдар… Во-первых, он не хочет обладать мной, во-вторых, и я не знаю, хочу ли его. Интимные отношения между мужчиной и женщиной отвратительны. Думать о них страшно… Но одновременно соблазнительно».

Зло швыряла она на стол медную посуду и тарелки; иногда случайно, а иногда и нет. «Жизнь становится все непонятнее, чем больше я пытаюсь ее понять», – угрюмо думала она.

Встречи с Эльдаром под деревом были единственным ежедневным светлым моментом, по крайней мере, в это время она могла поговорить. Но потом они вдруг стали не такими уж и легкими: появившееся у нее новое ощущение его близости, его гипнотизирующей притягательной силы и мысль о возможных последствиях их отношений, сдерживали ее. Она не знала, о чем он догадывается, что понимает, но иногда ей казалось, что его глаза стали новыми и даже устрашающими. И тогда она опускала долу свой взгляд и лихорадочно начинала болтать о разных пустяках.

Однажды она заявила:

– Эльдар, если правда, что они содержат рабов, то я думаю, женщины, находящиеся среди этих бедняг, работают по ночам на кухне, а мужчины в конюшнях и на скотных дворах… Почему же мы с тобой живем довольно свободно? Четверо работников поместья и служанки явно на стороне хозяев, а старая Берит абсолютно безопасна. А мы? Ты и я? Как они это допускают?

– Во-первых, я уже говорил: мы с тобой любим датчан, родители у нас датчане. А во-вторых, кто-то днем должен у них работать в доме и вне дома. Они же не могут нанять людей из ближайшей округи, так что мы с тобой для них стали манной небесной. И дело совсем не в том, что мы можем работать; они должны иметь кого-то, чтобы показывать соседям. А когда нас ставят в один ряд с другими слугами, рано встающими днем, мы, особенно – ты, даже выигрываем.

– Ты тоже, – быстро и небрежно ответила она комплиментом. Он лишь криво усмехнулся.

– Нам еще многое предстоит сделать, Виллему. – сказал он, пытаясь, как всегда, направить ее мысли в русло, которое он считал единственно правильным. – Ты обратила внимание, что мы теряем все черты, характерные для норвежца? Тебе не кажется, что датский язык становится для нас родным?

– Да. А разве это не так?

– Не так? Подумай!

Виллему задумалась.

– Ты прав, – промолвила она наконец. – Удивительно, сколько датских черт мы приобрели незаметно, помимо нашего сознания. Не только в языке, но и во многом другом. В деталях повседневной жизни.

Эльдар украдкой улыбнулся. Теперь она опять на правильном пути.

– Они многое отняли у нас, – произнес он. – Приказывают поступать против наших привычек. Подбрасывают нам новые предметы для повседневного обихода, оказывают влияние на нашу культуру…

– Да, но чаще всего это делается с добрыми намерениями, – быстро прореагировала Виллему.

– Да суть то не в этом. Они уничтожают все норвежское, пытаются переделать нас в датчан, ты понимаешь? В маленькую грязную провинцию Дании!

– Этого не должно случиться, – взволнованно воскликнула она. – Этому мы воспрепятствуем, ты и я.

– И кто-нибудь еще, – тихо сказал он.

– О, Эльдар, здесь все так ужасно, я чувствую себя отвратительно, скучаю по дому, и даже заболеваю. Если бы не было прекрасных встреч с тобой раз в день, я не знаю, чтобы я сделала. Тогда бы я тут же сбежала!