Улыбка

— Черт побери! — Он посмотрел на мертвые окна города неподалеку: — Эй, Бек!

И в прах рассыпалась башня, высокая, тонкая. Вот твое сокровище, Бек! Мне оно не нужно. Приходи и забирай!

— …забирай! — откликнулось эхо, и рухнула последняя башня.

Крэйг ждал.

— Ну уж это, я вам скажу!.. — не выдержал он. — Вот она, Бутылка, в руках, а старина Бек неизвестно где.

Он встряхнул синий сосуд. Внутри что-то булькнуло.

— Пожалуйте вам! Как в тот раз. Полна «бурбона», ей-богу!

Он сделал хороший глоток, вытер рот. Опустив бутылку и раскачивая ее, сказал:

— Столько суеты ради двух-трех глотков «бурбона»! Подожду-ка я здесь старину Бека и отдам ему эту чертову бутылку. А пока… не выпьете ли еще, мистер Крэйг? Спасибо, не откажусь.

Лишь один звук нарушал безмолвие мертвой земли — булькание жидкости, льющейся в пересохшее горло. Синяя Бутылка сверкала в лучах утреннего солнца.

Крэйг блаженно улыбнулся и отхлебнул снова.

Разговор оплачен заранее

С чего это в памяти всплыли вдруг старые стихи? Ответа он и сам не знал, но — всплыли:

• Представьте себе, представьте еще и еще раз,
• Что провода, висящие на черных столбах,
• Впитали миллиардные потоки слов человечьих.
• Какие слышали каждую ночь напролет,
• И сберегли для себя их смысл и значенье…

Он запнулся. Как там дальше? Ах, да…

• И вот однажды, как вечерний кроссворд,
• Все услышанное составили вместе
• И принялись задумчиво перебирать слова,
• Как перебирает кубики слабоумный ребенок…

Опять запнулся. Какой же у этих стихов конец? Постой-ка…

• Как зверь безмозглый
• Сгребает гласные и согласные без разбора,
• За чудеса почитает плохие советы
• И цедит их шепотком, с каждым ударом сердца
• Строго по одному…
• И в час полночный некто сядет в постели,
• Услышит гром звонка, поднимет трубку,
• И раздастся голос — чей? Святого духа?
• Призрака из дальних созвездий?
• А это — он. Зверь.
• И с присвистом, смакуя звуки,
• Пронесшись сквозь континенты, одолев безумие времени,
• Зверь вымолвит по слогам:
• — Здрав-ствуй-те…

Он перевел дух и закончил:

• Что же ответить ему, прежде немому,
• Затерянному неведомо где жестокому зверю,
• Как достойно ответить ему?

Он замолк.

Он сидел и молчал. Восьмидесятилетний старик, он сидел один в пустой комнате, в пустом доме, на пустой улице пустого города, на пустой планете Марс.

Он сидел, как сидел последние полвека, — сидел и ждал.

На столе перед ним стоял телефон. Телефон, который давно-давно не звонил.

И вот теперь затрепетал, тайно готовясь к чему-то. Быть может, именно этот трепет и вызвал в памяти забытое стихотворение.

Ноздри у старика раздулись. Глаза широко раскрылись.

Телефон задрожал — тихо, почти беззвучно.

Старик наклонился и уставился на телефон безумными глазами.

Телефон зазвонил.

Старик подпрыгнул, отскочил от телефона, стул полетел на пол. Старик закричал, собрав все силы:

— Нет!..

Телефон зазвонил опять.

— Не-е-ет!..

Старик хотел было протянуть руку к трубке, протянул — и сбил аппарат со стола. Телефон упал на пол как раз в ту секунду, когда зазвонил в третий раз.

— Нет, нет… о нет… — повторял старик тихо, прижимая руки к груди, покачивая головой, а телефон лежал у его ног. — Этого не может быть… Этого просто не может быть…

Потому что как-никак он был один в пустой комнате, в пустом доме, в пустом городе на планете Марс, где в живых не осталось никого, только он один, король безлюдных гор…

И все же…

— Бартон!..

Кто-то звал его по фамилии.

Нет, послышалось. Просто что-то трещало в трубке, жужжало, как кузнечики и цикады дальних пустынь.

«Бартон? — подумал он. — Ну да… ведь это же я!..»

Старик так давно не слышал звука своего имени, что совсем его позабыл. Он не принадлежал к числу тех, кто способен разговаривать сам с собой. Он никогда…

— Бартон! — позвал телефон. — Бартон! Бартон! Бартон!..

— Замолчи! — крикнул старик.

И пнул трубку ногой. Потея и задыхаясь, наклонился, чтобы положить ее обратно на рычаг.