Сборник 13 КОШКИНА ПИЖАМА

Ты можешь глотать огонь, ловить руками пушечные ядра, целовать женщин с горящими факелами вместо губ, раскидывать гангстеров ударами в челюсть. Твоя особенность, необычная кровь, текущая в твоих жилах, сделала тебя… игроком? Авантюристом? Должно же быть какое-то объяснение твоей нездоровой тяге к опасности и риску. Что ж, объясним это так: каждый раз, когда тебе удается невредимым выйти из непростой ситуации, твое "я" получает мощный заряд. Признайся, ты – самодовольный, самоуверенный тип, одержимый патологической идеей саморазрушения. Разумеется, она владеет тобой подспудно. Никто открыто не признается в том, что хочет умереть, но это желание сидит где-то внутри. Самосохранение и стремление к смерти разрывают тебя на части, желание смерти толкает тебя в пучину невзгод, инстинкт самосохранения вытаскивает назад. Ты ненавидишь этих людишек и хохочешь, глядя, как они морщатся и корчатся от злости, когда ты выходишь сухим из воды. Ты смотришь на них свысока, ты чувствуешь, что подобен Богу, ты бессмертен. А они – внизу, трусливые, заурядные. И тебя несколько задевает, если не сказать больше, мысль о том, что Энн предпочла тебе свои наркотики. Игла возбуждает ее больше. Ну ее к черту, эту Энн! И все же… она ведь тебя тоже возбуждает… и пугает. Но ты готов с ней рискнуть в любое время, да, как в старые добрые времена…

Снова четыре утра. Пишущая машинка постукивает под твоими пальцами, и тут раздается звонок в дверь. Ты поднимаешься и в полной тишине предрассветного часа идешь открывать.

Издалека, на другом конце Вселенной раздается ее голос:

– Привет, Роб. Энн. Только что встал?

– Да. За последние несколько дней ты первый раз пришла ко мне, Энн.

Ты открываешь дверь, и Энн, благоухая, проходит вслед за тобой.

– Я устала от Майка. Он мне надоел. Мне нужна хорошая доза Роберта Дугласа. Я в самом деле устала, Роб.

– Похоже на то. Сочувствую.

– Роб…

Пауза.

– Что?

Пауза.

– Роб… может, уедем с тобой завтра? То есть… сегодня… сегодня после полудня. Куда-нибудь к морю, будем лежать на солнце и просто загорать. Мне это необходимо, Роб, крайне необходимо.

– Что ж, понимаю. Конечно. Да. Да, черт возьми!

– Роб, я люблю тебя. Мне бы только не хотелось, чтобы ты писал этот проклятый роман.

– Если б ты рассталась с этой бандой, я бы бросил роман, – говоришь ты. – Но мне не нравится, что они с тобой сделали. Майк рассказывал тебе, что он со мной вытворяет?

– А что он с тобой вытворяет, дорогой?

– Он пытается пустить мне кровь. Я имею в виду буквально. Ты же знаешь, что такое Майк, Энн. Малодушный и трусливый тип. Бернц тоже, коли на то пошло. Я таких навидался: грубость у них прикрывает трусливые потроха. Майк не хочет меня убивать. Он боится убивать. Он думает, что сможет меня запугать. Но я иду напролом, потому что считаю: у него кишка тонка, чтобы довести дело до конца. Он скорее согласится, чтобы его обвинили за наркотики, чем отважится на убийство. Я знаю Майка.

– А меня ты знаешь, дорогой?

– Думаю, да.

– Хорошо меня знаешь?

– Неплохо.

– Я могла бы убить тебя?

– Не посмеешь. Ты любишь меня.

– Себя я тоже люблю, – промурлыкала она.

– Ты всегда была странной. Никогда не понимал, да и сейчас не могу понять, что тобой движет.

– Инстинкт самосохранения.

Ты предлагаешь ей сигарету. Энн так близко от тебя. Ты с удивлением качаешь головой:

– Однажды я видел, как ты отрываешь мухе крылышки.

– Это было интересно.

– А ты в школе не препарировала котят в бутылке?

– С большим удовольствием.

– А ты знаешь, что с тобой делают наркотики?

– Они доставляют мне огромное удовольствие.

– А как насчет этого?

Вы так близко друг к другу, что стоит тебе сделать одно лишь движение – и ваши лица встретятся. Ее губы все так же хороши. Теплые, подвижные и мягкие.

Энн слегка отстраняется от тебя.

– Это тоже доставляет мне удовольствие, – говорит она.

Ты прижимаешься к ней, ее губы вновь приникают к тебе, и ты закрываешь глаза…

– Черт! – вскрикиваешь ты, отпрянув.

Ее ноготь впился тебе в шею.

– Прости, дорогой. Я сделала тебе больно? – спрашивает она.

– Всем хочется поучаствовать в этом спектакле, – говоришь ты. Достаешь свой любимый флакончик и вытряхиваешь пару пилюль. – Боже мой, леди, какая хватка. Будьте со мной поласковей. Я хрупок.

– Прости, я забылась, – говорит она.

– Я польщен. Но если такое происходит от одного поцелуя, ты превратишь меня в кровавое месиво, если я пойду дальше. Подожди.