– Прекратите!
– Сейчас, – прокричала она сквозь хохот, глаза ее были мокры от слез, и он тряс ее за плечо.
– Перестаньте! – прокричал он ей прямо в лицо, уже стоя. – Пойдите и попросите вашу сестру выйти, скажите, что я хочу поговорить с ней!
– Скажите ей сами, пойдите и скажите ей сами.
Она продолжала хохотать.
Он надел шляпу и стоял в замешательстве, глядя, как она хохочет, раскачиваясь на качелях, бесчувственный, как кусок холодного железа, и смотрел на дом.
– Прекратите! – закричал он.
Он снова принялся трясти Лидию, но тут чей-то голос вмешался:
– А ну перестаньте!
Он обернулся: за сетчатой дверью в прохладном сумраке, как бледное, расплывчатое меловое очертание, стояла Хелен.
– Отойдите от нее, оставьте ее в покое. Уберите от нее свои руки, мистер Ларсен.
– Но Хелен!.. – запротестовал он, подбегая к двери.
Дверь была закрыта на крючок, и Хелен хлопнула по сетке, словно выбивая из нее застрявших мух, задержавшихся до позднего лета.
– Уйдите, пожалуйста, с веранды, – сказала Хелен.
– Хелен, позвольте мне войти!
«Джон, вернись!» – думала Лидия.
– Забирайте свою шляпу и уматывайте, считаю до десяти.
Он стоял на темной веранде между двух холодных женщин. Минули и лето, и осень. Невидимый снег падал на его плечи, и ветер повеял из глубины дома.
– Как это все случилось?
Он медленно обвел взглядом все вокруг. Отчего-то Хелен почудилось, будто он стоит на берегу, а корабль, то есть дом, уносит ее в даль осеннего моря, и никто не машет рукой на прощанье, но все расстаются друг с другом навсегда. Она не могла точно сказать, каким он ей кажется: мужественным или нелепым. Море трубило в свой огромный рог, и корабль плыл все быстрей и быстрей, а он, покинутый, стоял на зеленом берегу, держа в руках шляпу и глядя в нее, будто надеясь увидеть там всю свою жизнь, и размер на ярлычке был очень мал, и цена весьма невысока. Руки у него дрожали. Он был словно пьяный от постигшего его удара. Его шатало. Веки дрожали на бледном лице.
– Доброй ночи, мистер Ларсен, – сказала Хелен откуда-то из темноты.
Лидия молча, без сил, покачивалась на качелях. Она не смеялась, не плакала, а просто смотрела, как погруженный во тьму мир скачет меж звезд в одну сторону, а белая луна – в другую, это было просто бесчувственное тело, раскачивающееся вверх-вниз, с опавшими руками, и слезы высыхали на ветру, всколыхнувшемся от ее мерного движения.
– Прощайте.
Дойдя до середины лужайки, мистер Ларсен споткнулся и упал. Он посидел так с минуту, словно утопающий, воздев к небу руки. Затем встал и побежал по улице прочь.
Когда он ушел, Хелен открыла дверь, тихонько вышла и села на качели.
Так они молча качались, минут десять. Потом Хелен сказала:
– Ты ведь не сможешь перестать любить его, да?
Они качались в темноте.
– Да.
Еще минуту спустя Лидия спросила:
– А ты, ты ведь не сможешь полюбить его, верно?
Хелен отрицательно покачала головой.
Следующая мысль пришла к ним в голову одновременно. Одна начала говорить, а другая закончила:
– А он, он ведь не сможет…
– …перестать любить тебя, Хелен.
– …и полюбить вместо меня тебя, Лидия?
Оттолкнувшись, они пустили качели в виноградно-тенистую ночь и, лишь четырежды качнувшись туда-обратно, сказали:
– Нет.
– Я представляю нас с тобой, – произнесла Хелен. – Боже, я так и вижу нас двадцать, тридцать лет спустя. Ты и я выходим вечером прогуляться по городу. Идем по Главной улице, разговариваем, одни. Подходим к табачной лавке. А он там. Джон Ларсен, один-одинешенек, сидит под лампой, разворачивает сигару. И мы вроде замедляем шаг, а он, завидев нас, бросает раскуривать свою сигару. И я смотрю на него тем же взглядом, что и теперь. И ты смотришь на него тем же взглядом, что и теперь. И он смотрит на тебя тем взглядом, которым он только и может смотреть на тебя. А на меня – тем же дурацким взглядом, каким он смотрел на меня сегодня. И вот мы останавливаемся перед ним и киваем. А он приподнимает шляпу. Он лыс. А мы с тобой седы. А потом мы идем дальше. Под ручку. Ходим по магазинам и весь вечер гуляем по городу. А когда два часа спустя мы идем обратно домой, он все еще стоит там, один, глядя в пустоту.
Тихий ангел пролетел между ними.
Так они и сидели, неподвижно, думая о предстоящих тридцати годах.
МАФИОЗНАЯ БЕТОНОМЕШАЛКА
The Mafioso Cement-Mixing Machine 2003 Переводчик: Ольга Акимова