Пифия

— А ну-ка, средний курс! Хватит бездельничать! Вон с галереи!

Я первой ссыпалась по ступенькам, но на иностранный не пошла: что-что, а языки мне легко даются, и потому Триада смотрит сквозь пальцы, что я иногда прогуливаю. Все равно я у нее лучшая ученица — и по мертвым языкам и по пока еще живым.

Я направилась в подвал, к нашему школьному оракулу.

Принято считать, что Матвей пьет — хотя пьяным его никто из нас не видел и даже запаха не чувствовал. И классического красного носа, заплывших глаз с прожилками у него не наблюдается. Но все равно вся Школа твердо уверена, что оракул — тихий алкоголик. Он единственный среди учителей мужского пола живет при Школе. В подвале. Вернее, в полуподвале.

Когда я только появилась в ШП, я обследовала каждый ее закоулок, всюду, как любопытная Варвара, суя свой нос. Тогда я и обнаружила нору, где обитает наш бессменный оракул. Матвей не погнал меня сразу, за что теперь и страдает.

— А! — сказал он. — Заходи-заходи! Свежие новости принесла на хвосте, сорока?

Он, как обычно, что-то резал по дереву — вкусно пахло свежими стружками, едко — лаком.

— Не хочешь закончить картину?

Я взяла покоробившийся лист, критически оглядела свое творение. «Картина» — круто сказано. Я рисую гуашью и акварелью без карандашных набросков и эскизов. Больше всего это напоминает абстрактные цветовые пятна. Мне нравится.

Матвею тоже.

— Красного надо добавить, — решила я и взялась за кисть.

Матвей подергал косматыми бровями. У него седые длинные волосы, седая борода, и не причесанный он похож на сумасшедшего узника замка Иф.

— Знаете, что Президент пришел с новым оракулом? Он совсем молодой. А Мадам на него согласилась.

Матвей сдунул древесную пыль с сучка. Поглядел на свет.

— Видать, способный парень.

— А почему вы сами с ней никогда не работаете?

Матвей наставил на меня узловатый палец:

— Помнишь, вы проходили на предсказаниях? Не пифия для оракула, но оракул…

— …для пифии, — привычно закончила я. — И что?

— А то, что не каждый оракул может вынести Главную.

— Ну да, — подтвердила я, зависнув кистью над бумагой и решая — требуется ли еще поставить красную кляксу. — С ее-то характером!

— Да при чем здесь характер? — привстав, Матвей выглянул в полукруглое окошко. — Быстренько они сегодня управились. Видать, Президент задал всего один простой вопрос.

Я тоже вытянула шею. Поначалу в окне были только ноги, потом люди отошли и стало видно энергично шагающего Президента, кучкующихся вокруг него охранников, а где… А вот и Скучный идет — но как-то не очень уверенно, следом дефилирует шкаф-телохранитель, то и дело норовя поддержать его под локоток. Оракул вяло отмахивается.

— Гм, — сказал Матвей с какой-то даже завистью, — силен парень…

Вот этот покачивающийся задохлик? Я фыркнула. Красная клякса упала на картину и горела ярко — как драгоценный камень рубин.

— Если я не очень ошибаюсь, — Матвей с кряхтением встал, выпрямляя спину, — а я всегда ошибаюсь не очень (сказывается влияние вас, пифий), придется тебе сейчас немножко посидеть в углу и помолчать.

— В смысле?

— В смысле — сядь-ка вон туда за шкаф и затаись. Сюда спускается наша Мадам.

Я моментально нырнула за шкаф. Приткнулась с краю заваленного чем попало стула, и замерла. Встречаться сверх необходимого с Главной вредно для моего здоровья — физического, а также психического.

Мадам появилась через пару минут. Я услышала, как Матвей пододвигает ей стул. Не было обычных (для обычных людей): "привет, как дела, что новенького"? Казалось, директриса пришла сюда просто помолчать. Я осторожно выглянула из-за шкафа. Двое сидели спиной ко мне и смотрели в сереющее окно.

— Ну? — спросил наконец Матвей. — И кто победит на следующих выборах?

— Наш любимый президент, — сказала Мадам с зевком, — с перевесом всего в три и пять десятых процента. Вот такую точность задал новый оракул.

— Силен парень!

— Даже слишком.

— Помогал тебе? — понимающе спросил Матвей.

— Еще хлеще — он пошел за мной.

— У-у-у… Их что там, теперь ничему не учат?

— Учат-не учат, сила есть ума не надо. Ему бы девочкой родиться — стал бы пифией, каких, может, свет не видывал. А так — нечего лезть в чужую епархию! И дров наломает и сам может не вернуться.