Чудовище

Он схватился за весла, но так поспешно, что одно весло скользнуло по поверхности воды и снова легло на борт лодки. Он тут же сложил весла и сел неподвижно, сложив на коленях руки.

И тут он понял, что в лодке у него пассажир.

Туман еще более сгустился, так что теперь он едва мог различить контуры фигуры, сидящей на корме.

Душа его наполнилась неведомым ему ужасом. Он знал, кто это. И он знал также, что все это — лишь вызванное усилием мысли видение. На что, в таком случае, способен реальный Тенгель Злой?

Он попробовал побороть в себе панику, схватился за борта лодки, хотя ему страшно хотелось выпрыгнуть за борт и плыть что есть силы прочь.

Он весь дрожал, к горлу у него подступил клубок, он чувствовал, как горячая моча течет по его ногам. Его охватила страшная слабость. Он готов был выть от страха и ничего не мог с собой поделать.

От существа, сидящего на корме, исходил отвратительный запах. И, несмотря на густой, темный туман, он все же мог различить что-то вроде зловонного облака, окутывающего незванного пассажира.

Чужие мысли, чужая воля овладели теперь Ульваром. Ни одного слова не было произнесено, ни одного звука не было услышано, если не считать жалобного повизгивания самого Ульвара, тем не менее, он получил приказ, настолько четкий и суровый, словно каждое слово было выжжено на нем клеймом или громогласно произнесено у самого уха. Но это были не слова, а только мысли.

«Ты — мой ученик, последователь и раб! Ты должен целиком и полностью подчиняться моим приказам.»

— Д…д…д…да, — заикаясь, произнес Ульвар, едва не теряя сознание от страха и слабости.

И в голове у него сложилось следующее сообщение: «Моя собственная флейта уничтожена, уничтожена и та флейта, которая хранилась у одного моего последователя. Обе они уничтожены моими жалкими врагами».

«Шира…» — подумал Ульвар, и в голове у него угрожающе зашумело. Такие мысли опасно было высказывать вслух. И он тут же подавил в себе мысль о том, что Тула могла быть тем последователем, о котором говорил страшный пришелец. Но ведь даже Тула повернулась спиной к своему предку…

Ульвару не следовало думать об этом.

Чувство удовлетворения того, другого, передавшееся ему, свидетельствовало о том, что это существо следит за каждым оттенком его мысли.

И внутренний голос продолжал: «Но у тебя есть шанс, хотя он и невелик. Берегись, если ты упустишь его! В городе есть одна женщина, у которой имеется старинная флейта. Она сама об этом не знает, и ты должен забрать у нее флейту. Флейта эта не слишком подходит для нашей цели, но как только ты получишь ее, я объясню тебе, как ею пользоваться. Ее придется переделать».

Ульвар подумал: «Но как же мне отыскать ее?»

«Я укажу тебе путь», — ответил голос в его голове, и туман тут же рассеялся. Берега опять стали видны. На корме никого не было.

Чувствуя, что теряет сознание, Ульвар сполз на дно лодки, чтобы не свалиться за борт.

«Я не хочу заниматься этим… — подумал он в последний миг перед тем, как тьма поглотила его. — Я не решусь на это, не решусь, он слишком страшен! Но я не могу ответить ему отказом…»

Когда воспоминания об этом поблекли, Ульвару стало просто смешно, что он так перепугался. Ясное дело, он должен помочь Тенгелю Злому! Он же был его учителем, его кумиром!

Не говоря уже о чести, которая ему выпала! Быть избранным для такой цели, которая до него была не под силу остальным! Конечно, была Тула, но она изменила своему великому предку.

Злой Тенгель сможет убедиться в том, что он может положиться на Опасного Ульвара!

Вскоре он получил инструкции. В удушающе-отвратительном сне ему пришла весть о том, что нужно отправиться в столицу. Ноги сами приведут его в нужное место, об этом он может не беспокоиться.

Ему было приказано переговорить с той самой женщиной. Ему следовало позаботиться о том, чтобы попасть к ней в дом.

Такая возможность у него появилась очень быстро. В отсутствие всех остальных, он мог поехать в Кристианию и задержаться там на несколько дней в случае необходимости. Все же остальные отправились в гости к знакомым, и на их приглашение пойти с ними он ответил отказом, сказав, что у него болит горло.

Все восприняли его отказ с облегчением.

Только Марко внимательно посмотрел на него. Бедный Марко! Иногда ему становилось невмоготу осознавать себя близнецом, чувствуя психическую несовместимость с братом.