Паромщик

Бенедикте рывком села на постели.

— Нет! — крикнула она. Он снова был рядом, лицом к лицу с ней.

— В чем дело, Бенедикте? — спросил он ошарашено, но в то же время мягко и убеждающе. — Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого.

— Нет, нет, так нельзя, так не пойдет, Сандер.

— Почему?

Она закрыла лицо руками.

— Ах, ну как же ты не понимаешь? Я думаю, что ни одна девушка не пойдет на такое, не чувствуя себя… красивой. Чистой и притягательной и желанной. Я такая… безнадежная, и кроме того, мы целый день шагали, двигались, а мне хотелось бы быть вымытой, с чистыми волосами, свежей и… красивой! Я хочу, чтобы ты думал, что я прекрасная и хрупкая, а я не такая. Никогда у нас ничего не будет.

— Но, Бенедикте…

Она энергично покачала головой.

— Мне кажется, что это вот, ну… быть уверенной в себе и знать, что мужчина… соблазнен тобой, это самое главное в…

Она хотела сказать «акте любви», но нашла эти слова слишком торжественными и к тому же немного смешными. Поэтому закончила коротко:

— Ты знаешь, в чем.

Последние фразы она сказала, чуть не плача. Сандер взял ее голову в свои ладони, попытался окружить ее теплом, защитить, но он все же понимал ее.

— Я в точности знаю, что ты имеешь в виду, милый дружок. Потому что и сам не выношу мысли о том, чтобы быть грязным и неухоженным, но мы же ведь одинаково испачкались оба, к тому же здесь нет ни одной ванной, да и не так уж мы плохо выглядим! От нас ведь не пахнет, правда?

Она невольно улыбнулась, и он вытер ее слезы. Но он не сказал: «Я могу пойти к себе, если хочешь». Потому что он не мог идти, не мог найти в себе силы для этого. Его тело было так возбуждено, с таким пылом жаждало другого тела, что он с трудом мог говорить, едва сдерживая неуправляемую дрожь в руках. Должно быть, на него так действовала вскипевшая кровь Людей Льда.

— Ты всегда такой обходительный, — произнесла Бенедикте. — А я… я ничто. Только некрасивая, неуклюжая, толстая. Ах, как бы я мечтала сейчас иметь хоть немного приятных черт. Таких, на которые ты бы смог обратить внимание.

— Бенедикте, у меня никогда не было такого хорошего друга, как ты. И теперь я страстно желаю тебя. Я хочу тебя. Разве этого не достаточно?

— Ты, должно быть, пьян.

— Нет! Я никогда не чувствовал себя более трезвым.

В это она не верила, но с удовольствием слушала, как и что он говорит. Не в силах сопротивляться его легкому нажиму, она снова опустилась на кровать, словно отвечая этим движением на его нежные слова. И теперь она лежала совершенно спокойно, пока он осторожно, осторожно и с явным самообладанием целовал ей щеки, подбородок и шею, а его пальцы расстегивали блузку.

«Он дотрагивается до меня, — подумала она ошеломленно. — Руки Сандера обнажили мою грудь и гладят живот под блузкой. Здесь, рядом со мной, Сандер, и он, кажется, целиком и полностью владеет собой».

Ее дыхание было прерывистым, словно она купалась в холодной воде. Она лежала в таком оцепенении, что ныли напряженные мускулы.

«Теперь он пододвигается ближе, я чувствую, как его тело касается моих бедер, он такой теплый, почти горячий и… О, нет, я ощущаю…»

Бенедикте даже мысленно не смела назвать то, что она ощутила рядом с собой. Тот кусочек его тела, на который она лишь изредка бросала взгляд, стыдясь при этом своих мыслей, украдкой наблюдая за Сандером, пока он стоял и разговаривал с кем-то другим, а чаще с другой. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Его рука — вокруг ее талии — двигалась вниз, под подол юбки…

Теперь она ощущала, как горячо и влажно стало у нее между ног, там что-то набухло и нестерпимо сладко ныло. Сандер легко водил кончиком языка по ее щекам, щекотал за ушком, его руки осторожно подняли юбку.

«Боже мой, а на мне-то эти тяжелые ботинки! Прямо в кровати, это должно выглядеть ужасно. Неловко и смешно». Она осторожно сняла их и отшвырнула от себя.

Сандер заметил это движение и улыбнулся. Отчасти — ей, сочувствующе, так как и он тоже лишь недавно сбросил свои ботинки, а еще с ощущением некоторого триумфа, или, как ей показалось, счастья.

Она больше не решалась встречаться с ним взглядом, только позволила всему идти своим чередом. И когда он поднял юбку высоко над коленками, она почувствовала себя обнаженной, открытой и незащищенной, но была не в силах отказаться от этого. Внезапный холодок заставил кожу на бедрах покрыться мурашками, по телу пробежала дрожь, и сама того не осознавая, она выгнула спину и потянулась к его руке, прильнув к ней животом в поисках тепла.