В ловушке времени

«Стелла» неожиданно дала крен, и Винснес пронзительно закричал:

— Поднимайся на мостик!

Ингвар Странн оглядел Винснеса с головы до пят, намеренно неторопливо. Было совершенно ясно, что он и не думает повиноваться приказу.

Тува решила, что с нее достаточно. Натаниель услышал, как она принялась скороговоркой что-то нашептывать, и тут Ингвар Странн уставился себе под ноги и неожиданно испустил дикий вопль. Дрыгаясь, точно на раскаленных углях, он остервенело затряс руками, как будто пытался с себя что-то стряхнуть, а потом бросился вверх по лестнице.

— Тува! — строго произнес Натаниель. — Что это было?

— Скорпионы, — беспечно ответила она. — Прелестные ядовитые скорпиончики.

— Скорпионы?! — яростно прошептал он в ответ. — А попроще ты ничего не могла придумать?

— Не так-то просто сохранять голову ясной, когда остаются считанные секунды, — ответила она столь небрежным тоном, что Натаниель готов был ее пристукнуть. К сожалению, ему редко когда удавалось подолгу оставаться серьезным.

Винснес был совершенно сбит с толку.

— Я не понимаю, что…

— Не обращайте внимания, — пробормотал Натаниель. — Давайте-ка отсюда выйдем!

Когда они очутились на корме, Винснес сказал:

— Нет, не доверяю я этим братьям. Придется нам подняться на капитанский мостик.

Они стояли под брезентовым верхом, который безжалостно трепал ветер. Ухватившись за лестницу, которая вела на мостик, Эллен прокричала:

— Я… Я, наверно, не пойду с вами. Я лучше пойду прилягу. Совсем ненадолго!

— Как хочешь, — слегка улыбнулся Натаниель. — У тебя и впрямь измученный вид. На мою мать таблетки от морской болезни действовали точно так же. Ее постоянно клонило в сон.

«Знали ли бы вы! — пряча злобную усмешку, подумала Тува. — Спи себе давай, не будешь хотя бы путаться у меня под ногами».

Натаниель проводил Эллен в каюту. Она отнюдь не блистала чистотой, зато здесь была какая-никакая кровать, на которую Эллен буквально рухнула. Натаниель укрыл Эллен относительно чистым одеялом, только попросил постараться не уснуть, пока она не запрет за ним дверь.

— Не нравится мне здешняя команда, — тихо сказал он. — Смотри, никого сюда не впускай!

Он хотел сказать, что это касается и Тувы, но — не смог.

Эллен обвела Натаниеля смутным взглядом. Ей чудилось, будто он вырос на несколько метров и возвышается над ее постелью как великан. Или это называется койкой?

— Натаниель, что ты видел? — спросила она заплетающимся языком. — В салоне под кормой? Он помедлил, прежде чем ответить.

— Кровь. Следы борьбы. Но я увидел лишь эпилог, а не действующих лиц. Я не знаю также, как давно это произошло. А еще было что-то такое в связи с ключом…

— Ты видел ключ?

— Нет, нет, просто что-то всплыло в моем сознании.

Она умирала хотела спать — как назло именно сейчас, когда они с Натаниелем остались наконец-то вдвоем! Но им нельзя было, невозможно было искать близости. У Эллен снова защемило сердце, до слез.

— Дай мне поспать всего десять минут! — взмолилась она придушенным голосом. — А потом разбуди, ладно?

Он обещал, что разбудит, погладил ее по щеке и, пожелав доброй ночи, вышел. Эллен поднялась, повернула в двери ключ, а после веки у нее сами собой сомкнулись. Она чувствовала, как тяжелеет ее тело и отлетают все мысли.

Неожиданно она встрепенулась, силясь перебороть сон. Неужели это вернулся Натаниель? Да нет же, он ведь только что вышел.

И все-таки где-то поблизости бродил некто, и этот некто был такой большой и тяжелый, что от каждого его шага содрогались стены и потолок. Не иначе какой-то монстр. На ходу он приволакивал ноги и производил такой невероятный грохот на борту старой, обреченной на смерть посудины, словно возвещал судный час.

Эллен мучительно пыталась очнуться, стряхнуть с себя цепенящий сон. Ужасающий грохот, который перекрывал все вокруг, отдавался у нее в барабанных перепонках; она вся скорчилась, хотела было закричать, но разве кто-нибудь ее услышит — эти неумолимые шаги заглушали все.

Неожиданно она обнаружила, что шаги раздаются уже в проходе, за ее дверью. Каждый звук словно бы получал усиление, и теперь она в довершение ко всему слышала, как хлюпают набравшие воды сапоги, как поскрипывает брезентовая куртка, с которой ручьями льется вода.