Тайна

— Вы долго прожили в этой ужасной усадьбе, госпожа Карин?

— Нет, нет, лишь пару недель, но с меня и этого хватило!

Только пару недель? Элизабет позволила себе усомниться. Карин утратила всякое понятие о времени, поэтому говорить о неделях приходилось как о минимуме. Скорее о месяцах. Может быть, годах? Годы в психиатрической клинике — без понятия?..

Им встретился молодой человек, судя по одежде, простой ремесленник. Карин сразу же выпрямилась и опустила глаза, скромно улыбаясь.

— Не стоит поощрять такого плебея, — прошептала она доверительно Элизабет. — Ты обратила внимание, как он уставился на меня?

«Он вряд ли обрадовался увиденному, — удрученно подумала Элизабет. — Не каждый же день встречаешь живого призрака!»

Удастся ли ей когда-нибудь сделать вновь человеком эту ржавую рухлядь?

И стоит ли вообще этим заниматься?

Да, несомненно! Каждый человек имеет свою собственную цену, а маленькая старая дева Карин больше страдала, чем многие другие. Она заслужила того, чтобы у нее наступило просветление.

А если никакого просветления не могло быть вовсе? Если Элизабет открыла ей лишь темную бездну?

— О нет, взгляните только! — прошептала Карин со слезами на глазах. — Это не липовые ли деревья там растут? Я бы так хотела к ним прикоснуться. Так много времени прошло… Чувствуется, что давно, хотя я знаю, что это было вчера. Разреши мне.

Элизабет знала, что Карин сама больше не сможет идти, и несколько шагов через дорогу должны были быть для нее бесконечно трудными. Поэтому Элизабет попросила ее подождать, пока она сбегала и принесла больной несколько листков липы.

Карин стала гладить шершавые листки. В ее глазах появилась какая-то беспредельная грусть, как будто в памяти что-то промелькнуло и исчезло. Элизабет опасалась, что она обратит внимание на свое положение и поймет, что она потеряла за все те годы, которые бесследно прошли мимо. Но когда Карин посмотрела на нее вновь, ее взгляд был таким же пустым, как и обычно.

К горлу Элизабет подступил комок. Она непроизвольно протянула руку и погладила по чахнущей щеке.

— Вы так прекрасны, госпожа Карин. Такой прекрасный человечек!

Мог разразиться скандал. Служанки и сиделки не имели права позволять себе такие вольности. Но Карин изголодалась по доброте. Она взяла руку Элизабет и держала ее в своей.

— Ты можешь меня не понять, Элизабет, — сказала она дрожащими губами. — Я не знаю, отчего, но мне так страшно! Мне кажется, как будто я со всех сторон окружена темными тенями. И в этой темноте прячутся отвратительные чудовища!

— Не бойтесь, госпожа Карин, — сказала глубоко тронутая Элизабет. — Я вас в беде не оставлю. Господин Вемунд и я побеспокоимся, чтобы чудовища на вас не напали.

Пожалуй, она могла так сказать. Потому что тогда она еще ничего не знала о той борьбе, которую им втроем придется вести против чудовищ.

6

Вемунд Тарк вел серьезный разговор со своим младшим братом в конторе фирмы в Кристиании. Контора была весьма изысканной, обставленной кожаной мебелью, и имела со вкусом отделанные стены. Здесь Вемунд постоянно ощущал себя не в своей тарелке — его тянуло в лес. В то время как его элегантный брат непринужденно, как рыба в воде, чувствовал себя в конторе.

Лиллебрур скептически посмотрел на Вемунда.

— Но я ведь еще не созрел для супружеской жизни.

У Вемунда скривился рот.

— Тебе двадцать три года. Ты уже достаточно взрослый.

— Взрослее, чем ты сам, да? Тебе же двадцать пять.

— Ты обо мне не беспокойся! Сейчас речь идет о тебе.

— Но я хочу выбрать сам.

— Что-то незаметно, чтобы ты был очень занят поиском. Ты имеешь что-нибудь против Элизабет Паладин из рода Людей Льда?

— Нет, упаси Бог, она так мила и симпатична. Вот только бы немного укротить ее резвость. Но я встречался с ней всего один раз. Дай мне время, Вемунд!

— Времени у тебя на раздумья нет.

Лиллебрур стал размышлять.

— Ты сказал, Элистранд? Он большой?

— Разумеется, не такой большой, как Лекенес. Но он расположен в красивом месте и хорошо ухожен.

— И есть возможность заполучить со временем сам Гростенсхольм? И еще одну усадьбу — как ты ее назвал?

— Линде-аллее. Она небольшая, но красивая.